Devastator [3]

22
18
20
22
24
26
28
30

Двадцать минут назад

Монотонный стук доносился с хвоста челнока, который был разделён на секции. В одной из них находился Скорпион, и, судя по всему, именно он и являлся причиной звука.

— Гриф, что это? — поинтересовался Череп.

— Ты о чём? — послышался голос по радиосвязи.

— Стук!

— Какой?

— Выйди, и услышишь!

— Я ничего не регистрирую. Все системы в порядке. По камерам тоже ничего. В чём проблема?

Боец чертыхнулся:

— Дай мне картинку тюремного отсека. У меня что-то с видеосвязью. Не включается.

— Окей. Секунду. Хм. А у меня ведь тоже нет сигнала от этой камеры... Похоже вам надо самим сходить и посмотреть, что этот мужик там делает. А я пока займусь системой, так как всё это нихрена не нормально!

Капрал только усмехнулся. Скорпион действительно что-то замышлял, только не понятно было, что.

— Лок, на тебе заключённый. А я пойду проверю, — сказал Череп, зашагав по коридору к люку в дальнем конце.

— Окей. А ты не рыпайся, — пригрозил капралу другой боец, продолжая держать его на мушке.

Девастатору оставалось только ждать развития событий. А в том, что для его охраны намечается нечто нехорошее, он не сомневался. Тем временем, Череп вошёл в тюремный отсек, где за решёткой, повернувшись к стене, сидел второй заключённый по кличке Скорпион. Череп никогда не жаловал террористов, повстанцев и прочий сброд, возомнивший себя вправе поднимать оружие против режима Земли. Пуля в лоб и точка. Никакая каторга и годы в тюремном заключении не выбьют из человека эту дрянь. Либо он испорчен ею, либо нет. Третьего не дано. К сожалению командование желало поближе познакомиться с этим человеком, и его пришлось оставить в живых. Но мириться с его выходками Череп не собирался.

— Эй ты! Повернись! — приказал он, ударив винтовкой о металлические пруты.

— Чего тебе, землянин? — спокойным тоном спросил заключённый, будто они были друг другу равны, и даже не подумал исполнить требование преторианца.

— Что ты здесь делаешь, а? Чего удумал, революционер, хренов? Жить надоело?

Скорпион усмехнулся:

— Как видишь, сижу. Что мне ещё остаётся?