Кроатоан

На самом деле его предупредили семьдесят два часа назад. И даже не Агирре, а его зам, Жак Вассенир, парижанин неполных тридцати лет, сидящий в кресле Агирре в Отделе кризисных ситуаций в Европоле Брюсселя — города, где Ларедо проживал вместе с женой и двумя детьми. Пижонистый юнец обрисовал ему ситуацию только в общих чертах. Более опытный Ларедо почувствовал, что Вассенир разбирается в этом деле не лучше его, только важничает для виду. Противнее всего было наблюдать, как Вассенир соединяет между собой подушечки пальцев, демонстрируя безупречный маникюр. После краткого инструктажа француз подтолкнул в сторону Ларедо планшет с запароленной информацией.

— Здесь все подробности. Ты не можешь забрать это с собой, но не торопись, прочти все, что тебе нужно, в моем присутствии.

Бегло проглядев содержимое, Ларедо перевел взгляд на француза, укрытого за треугольником, который образовывали на столе его руки с длинными пальцами.

— Вы что, шутите? — резко бросил Ларедо. — Уровень А, зашифровано, неизвестно, секретность сто и не-П? — Кодировка «не-П» являлась эвфемизмом, подразумевавшим, что известными средствами угрозу невозможно предотвратить. Хочешь не хочешь, парень, скоро ты попадешь под дождь из дерьма и никакой зонт тебя не спасет. Но в этот раз дерьмо будет еще и отравленным. — Что за херня там случилась? Призрак бен Ладена засыпал в канализацию сибирскую язву? Жак, что происходит?

Вассенир в порядке исключения разорвал свой треугольник и начал жестикулировать. Его ответ был длинным и сбивчивым. Возможно, это токсин, возможно, вирус или же чернобыльская радиация. Известно только, что проблемы начнутся через два дня в нескольких точках Европы и Хоакину Ларедо предстоит заняться центром и югом Испании. Ларедо испугался, когда осознал, что Вассенир изображает уверенность, хотя на самом деле никто ничего не знает. А еще ему не понравились некоторые фразы в отчете («Последствия случившегося представить сложно…», «Ожидается нетипичное поведение со стороны представителей различных групп, включая немотивированное причинение ущерба другим людям или самим себе»), но Ларедо получал деньги (и немалые) как раз за то, чтобы не работать, пока что-нибудь не начнет происходить.

Подстава заключалась в том, что, когда что-нибудь начинало происходить, работа была дерьмовая. На следующий день Ларедо рано утром вылетел в Мадрид. Перед этим он поцеловал спящих детей (восьми и пяти лет) и сонную жену и пробежал под ливнем к служебной машине, ожидавшей у двери его брюссельского дома. Его первый день в Испании не принес ничего более тревожного, чем поражение «Реала» от «Валенсии» на стадионе «Сантьяго Бернабеу» со счетом 1:4; дело было действительно серьезное, но не по части Ларедо. А вот следующий день — этот, сегодняшний — принес дело семьи Химено и разрозненные донесения о событиях в Хаэне, Толедо и Мадриде. Манифестации вспыхивали на пустом месте. Но и это было не худшее.

Худшее, сеньор Ларедо, руководитель Испанского отдела кризисных ситуаций, это то, что ваши люди обнаружили на деревьях в Ферруэле: веб-камеры, заготовленные покойным профессором два года назад.

Неким типом, к данным которого у Ларедо нет доступа.

Сеньор Ларедо, откуда у вас в поджилках ощущение, что вас наняли делать эту работу на условиях массовки в боевике?

«Они это предвидели. Предвидели заранее, что бы мне теперь ни плели. Они знают больше, чем говорят» — вот о чем думает Ларедо.

Он отрывается от экрана, под ложечкой сосет: вертолет спускается. Сидящий напротив колумбиец Де Сото стащил с себя доспехи и футболку, чтобы обтереть тело. Ларедо упирается взглядом в его смуглый торс.

— Есть новости, начальник? — насмешливо интересуется здоровяк.

— Мало.

— «Отсутствие новостей — хорошие новости», — выдает Де Сото, а Бюст лупит его по бицепсу; Ларедо подозревает, что ему самому подобный удар грозил бы вывихом плеча.

— Идем на посадку, — объявляет из застекленной кабины второй пилот.

Косой силуэт Башен KИO[5] в иллюминаторе напоминает небоскреб за секунду до обрушения. Искривленная архитектура падающего города. Ларедо, сам не зная зачем, вытирает запотевшее стекло, и теперь ему видны гордые тени четырех других финансовых башен, совершенно нелепых на фоне этого побежденного города. А потом Ларедо задает вопрос сидящему справа Лопе:

— Сколько у тебя знакомых этологов?

Лопе, страшный ацтекский идол, поворачивается к нему всем телом:

— Чего?

— Этологи. Знаешь, что это такое?