Реал

Онар и Йок сидели спиной к спине, со всех сторон их окружала пластиковая плоть Кобба. Они неслись в стратосфере, находясь в наивысшей точке огромной параболы, берущей начало в Сан-Франциско и заканчивающейся на Тонга. В подошвах Кобба работали ионные сопла, водоросли его молди-тела служили постоянным источником кислорода для находящихся внутри путешественников.

Часть молди-плоти перед лицом Йок была прозрачной, наподобие щитка скафандра. Глядя вниз с невероятной высоты на отчетливо выпуклую поверхность тела матери-Земли, Йок подмечала знакомую полоску черного космоса над изогнутой линией атмосферы. Фил назвал это шкурой Гайи. Йок чувствовала себя виноватой перед Филом, ведь она даже не попрощалась с ним как следует. Но сцена с Кевви прошлой ночью была ужасна и отвратительна. Как мог такой хороший и трезвый мальчик, как Фил, связаться с такой полоскалкой? «Полоскалка» было оскорбительное сленговое прозвище женской половины любителей парных занятий сливом, которое в особенности любила использовать Джок, сестра-близнец Йок; сама Джок подцепила это словечко из молодежного сериала «Ребячьи проделки», который крутили по видди на Луне. Время от времени Джок даже называла в лицо полоскалкой их мать, Дарлу, на что Ма обычно разражалась длинной гневной тирадой, не всегда состоящей из цензурных выражений. Джок всегда отличалась решительностью и отвагой. Стоило лишь Йок только подумать о сестре и Ма, как она почувствовала, что ужасно соскучилась по ним; впервые в жизни она оказалась так далеко от дома одна. Вид темного космоса тоже наводил на грустные мысли о доме, оставшемся на Луне. Возвращаясь к Филу, можно было сказать, что тот факт, что он год прожил с такой полоскалкой, говорит о том, что и с ним что-то не совсем нормально, хотя это и не сразу бросается в глаза. Фил казался слишком пассивным, словно слегка парализованным. Она правильно сделала, что устранилась от этой семейной ссоры. И все равно есть в Филе что-то очень привлекательное для нее, он такой сладенький. Он так смотрел на нее, так весь горел, как настоящий дурачок.

— Я не говорил тебе, что король Тонга — мой друг? — неожиданно спросил ее Онар. — Ту-и Тонга собственной персоной. Он отличный парень, просто клевый.

В уютной тесноте Кобба, в воздушном пузыре вокруг головы Йок, голос Онара казался звучным и таким интимным. Небольшие пористые палладиевые фильтры в ноздрях избавляли ее от постоянной характерной вони, исходящей от имиполекса молди-тела Кобба.

— Ты уже говорил мне об этом, — ответила Йок. — Два раза.

Она никак еще не могла разобрать, что же на самом деле за тип этот Онар.

— А зачем на Тонга вообще нужен король?

— На всей Земле одни только полинезийцы никогда не находились под господством другой расы: белых людей или еще кого-то, — объяснил Онар. — Верно, Кобб?

— Точно, — ответил Кобб, общение с которым происходило через посредство ювви. — Хочешь взглянуть на путеводитель по Тонга, Йок?

— Нет. Я предпочитаю знакомиться с местом собственными глазами. Я в школе насмотрелась всяких земных путеводителей досыта.

Очень скоро они уже снова вошли в плотные слои атмосферы, устремившись вниз к многоостровному архипелагу Тонга — видимой в разрывах облаков россыпи крохотных пятнышек посреди бескрайнего Тихого океана. Казалось, что облака выстроены с удивительной симметричностью, словно тыквы на фермерском поле. Онар указал Коббу на один из самых больших островов в архипелаге Тонга, Тонгатапу, на берегу которого находилась столица Тонга, город Нуку-Алофа.

Они приземлились рядом с городским портом, посреди парковки, посыпанной ракушечником. Тело Кобба разделилось по вертикали, для того чтобы исторгнуть из себя двух пассажиров и их багажные сумки. Сразу же вслед за этим он сформировал свое тело в привычную уже форму старика с седой бородой, ставшего заметно более упитанным и плечистым после того, как ему удалось проглотить лист имиполекса, купленный для него у Бабс. Судя по нескольким златокожим тонгийцам, которых Йок заметила неподалеку, рост Кобба в самый раз соответствовал телосложению здешних обитателей. Несколько мгновений тонгийцы просто молча смотрели на них, слишком пораженные появлением пришельцев, чтобы что-то предпринимать или хотя бы приблизиться.

— Вот мы и на месте, — сказал Онар. — Это набережная Королевы Салот.

— Здесь так тихо, — сказал Кобб. — Мне нравится. Кроме бухты в Сан-Франциско, это было второе место на

Земле, в котором побывала Йок. Она была искренне удивлена тому, насколько примитивно было тут все устроено. Как в видди-путешествии. В бухте плавал ржавый тонгийский военный корабль, а в дополнение к этому — десяток утлых рыбацких лодчонок, несколько моторок и две яхты. По всему выходило, что это был главный столичный порт. Дорога вдоль набережной была вся в выбоинах и колдобинах, движение незначительное, всего несколько электрических грузовиков и легковых машин, все — старые модели года 2030-го. В баре через дорогу предлагались напитки и еда; рядом с баром располагался «Гостевой дом», настолько маленький, что сомнительно было даже то, что в нем могла разместиться семья самого хозяина. Дальше по набережной виднелся потрепанный непогодой некогда белый дом в стиле викторианского поместья. Здания по его сторонам, по всей видимости, составляли центр города, иначе говоря, группу убогих и грязных приземистых латанных-перелатанных домишек.

— Добро пожаловать, — приветствовал их высокий широкоплечий мужчина с горизонтальными морщинами на лбу. — Мало э лелей.

Мужчина был облачен в изношенную белую рубашку и кирпичного цвета полиэстровую юбку.

— Меня зовут Тико.

— Привет, Тико, — махнул рукой Онар. — Вроде мы раньше встречались, верно? Я был тут месяцев шесть назад с визитом у ЕКВ.

Йок поняла, что под «ЕКВ» Онар имел в виду «Его Королевское Величество», иначе говоря, самого короля. Гм. По непонятной для нее самой причине, Йок ненавидела все британское, за единственным исключением — Льюиса Кэрролла.