Летнее Солнцестояние

Рун передернул плечами и скрылся в глубине туннеля.

Ребекка заставила себя подняться, окликнула Руна и бросилась ко входу в туннель. Но того уже и след простыл. Один из охранников, встав на пути Ребекки, пнул ее так, что она упала. Детеныши принялись ерзать в ее животе, и ей тут же вспомнились все недавние страхи. Она горько заплакала, вслушиваясь в непроницаемую тишину туннелей.

Ее сознанием вновь завладели кошмарные сновидения. В каком-то из них на нее падали своды ее норы, она же отчаянно пыталась зарыться в стену, бешено работая лапами... И тут ее разбудили злобные крики кротов-охранников — она действительно стала подрывать во сне стены своей норы. В другой раз ей пригрезилась вершина холма, затянутая ненастной мглой. Она увидела на ней крота, который наверняка мог помочь ей найти нужную дорогу. Она окликнула его и внезапно поняла, что это Рун. Нагло ухмыляющийся Рун!

И тут у нее начались роды.

— О! — вскричала она. — Не надо, мои хорошие! Подождите немного... только не сейчас и не здесь...

Она в ужасе обвела взглядом нору и вдруг заметила выступившее из тьмы огромное тело Мандрейка, глаза которого сверкали лютой ненавистью. Он смотрел на ее корчи, на то, как она молит своих детенышей не рождаться до времени.

— Отпрыски луговых кротов, — прошипел Рун, таившийся где-то в тени. — Им здесь не место.

— О нет! — взмолилась она. — Не здесь, мои цветики, не здесь! О, Кеан...

Но они уже начали покидать ее утробу — слепые, с розовыми мордочками, мокрые от крови и воды, как юная листва, попискивающие, ищущие ее сосцы... На миг ей удалось увидеть их всех. Сколько же их было — четверо или пятеро? Живые и прекрасные, они родились в этой проклятой норе, их нежный писк тонул в страшном, зловещем шипении:

— Их надо убить, Мандрейк. Они не должны жить...

Ребекка пыталась прикрыть своих беспомощных малышек собственным телом, оттолкнуть холодные черные лапы, которые тянулись к ним со всех сторон... Она пыталась стряхнуть с себя кошмарную слабость, встать на защиту своих детей, отчаянно пищащих в когтях убийц, своих малышек, которые искали ее сосцы, но находили смерть в непроглядной тьме, что пролегла меж нею и Мандрейком. В этот миг Мандрейк был слеп, ибо им владели ярость и жажда крови; он не видел того, что своими собственными лапами уничтожил не только ее любовь к нему, но и ее веру в жизнь.

Зло восторжествовало, остались лишь темень и смерть, — ни писка, ни вздоха, лишь ее собственный шепот — снова и снова:

— Простите, цветики... простите, милые... Простите...

Кроты ушли — ушли все до единого. Мандрейк, Рун, два боевика, охранявших нору, прочие боевики, стоявшие у входов в ее систему. Все ушли — осталась одна Ребекка. Теперь она могла идти куда угодно.

Глава девятнадцатая

Если с детством Брекен распрощался в тот день, когда умер Кеан, а он вернулся к норе Ру, то возмужание его было долгим и трудным, и началось оно в потаенных глубинах Древней Системы, в которую он затем отправился. Прежде всего Брекен занялся исследованием ее центральной части, где никто не бывал с той давней поры, когда кроты оставили эту систему, чтобы уже никогда не возвращаться в нее.

Он надеялся, что на сей раз безбоязненно войдет в Грот Темных Созвучий, однако надеждам его не суждено было оправдаться, — едва он оказался возле грота, на него опять напал страх. С восточной стороны, откуда он проник в зал, увидеть совиную голову было невозможно, однако звуки, которыми оглашался грот, не становились от этого менее ужасными. Собравшись с духом, Брекен двинулся прямиком к тому месту, где высилась страшная каменная голова; его рыльце подрагивало от волнения, шерсть встала дыбом, словно он уже вступил в смертельную схватку с грозным противником.

Вскоре он очутился перед поблескивающим серебристо-черными глазами древним изваянием и смог заглянуть в пустые глазницы кротовьего черепа, лежавшего перед седьмым туннелем, что уходил куда-то вниз. Брекен облегченно вздохнул. И череп, и скелет были, в сущности, всего лишь костями, которые не могли причинить ему никакого вреда. После того как у Брекена на глазах умер Кеан, он стал относиться к смерти совершенно иначе. Глядя на останки этого давным-давно умершего крота, он испытывал известную скорбь и одновременно силился понять, каким образом здесь мог оказаться этот костяк. Конечно, Брекена оставили далеко не все страхи, но скелета он уже нисколько не боялся, а потому осторожно обогнул его и вошел в седьмой туннель.

Это был самый обычный туннель, имевший гораздо меньшие размеры, чем остальные древние туннели, и лишенный каких-либо украшений. Вскоре он закончился другим туннелем, шедшим слева направо.

Брекен свернул и быстро побежал по этому туннелю (который, как потом выяснилось, замыкался кольцом), поднимая меловую пыль, накопившуюся здесь за долгие годы. Стены кругового туннеля-коридора, проходившего по твердым меловым породам, удивили его грубостью отделки.