Кейн застыл на месте, оглядывая меня с ног до головы, и ждал, когда я к нему подойду. На сей раз на двенадцатисантиметровых шпильках мне не пришлось вставать на цыпочки, чтобы поцеловать его.
– Ты мне так нравишься в этом строгом костюме. Твой вид заставляет трепетать все женские части моего тела.
Он усмехнулся.
– Да неужели? Ну, тогда мы можем остаться дома, и я обещаю не снимать его, когда буду вытворять разные штучки с этими женскими частями – главным образом, языком.
Даже такое райское наслаждение, как поедание сэндвича с арахисовым маслом и джемом, ничто по сравнению с таким сочетанием, как грязный рот, изрекающий непристойности, и строгий костюм. Кейн схватил меня за затылок и крепко поцеловал, не беспокоясь, что размазывает помаду.
Я издала тихий стон, и он прошептал:
– Мне так нравится это платье. Жду не дождусь, чтобы стянуть потом его с тебя.
Я чувствовала, что вся свечусь от радости. Кто бы мог подумать, что я на это способна?
– Мне нужно взять сумочку. Буду готова через минуту.
Вернувшись в спальню, я заново наложила слой помады на припухшие от поцелуя губы, а потом достала из шкафа крошечный черный клатч, расшитый бисером, и переложила в него необходимые вещицы.
– Ты готов?
– Тут на стене совсем нет твоих детских фотографий.
– Их вообще мало. – Я пожала плечами. – Понимаешь, второй ребенок, и все такое.
Кейн посмотрел на меня.
– Ну, хоть одну-то найдешь? Мне хочется посмотреть, как ты выглядела, когда была маленькая.
– Большая часть фотографий хранится у моей сестры. Но, возможно, я все же сумею раскопать парочку.
Он кивнул.
Выйдя из подъезда, я, к своему удивлению, обнаружила, что на сей раз Кейн был не за рулем. Он нанял лимузин, чтобы довезти нас до театра, и, когда мы подошли к машине, оттуда выпорхнул водитель и вежливо открыл нам дверцу. В этот момент я действительно почувствовала себя Золушкой, отправляющейся на бал.
– Лимузин? Ну, ты даешь. Но открою тебе один маленький секрет – тебе и так повезет сегодня ночью. Не стоило так уж стараться, чтобы впечатлить меня.