Развод. Ты предал нашу семью

22
18
20
22
24
26
28
30

— Женится он.

— Да пофиг, что женится, — Юра отмахивается и резко поддается в мою сторону. — К кому он уходит, Глеб? И какая у него для тебя отмазка?

— Женится он, — повторю я.

Юра щурится и шепчет:

— Это я понял, Глеб. Я тебя спрашиваю о другом. К кому этот кидала навострил лыжи? Ладно к тебе ушел, — щурится еще сильнее, будто пытается прожечь во мне дыру, — я с ним правда налажал, а ты… ну ты мне дорогу не переходил.

— Ладно, давай попробуем в третий раз, — вздыхаю я. — Уходит, потому что женится.

Молчание, минута тяжелого умственного процесса, и Юра шепчет:

— То есть и ребенка он покупает под этим соусом?

Молча киваю.

— Он женится на той здоровенной бабе, которая может кулаком забивать гвозди?

— На Любе, да.

— Вот молодец, — Юра вновь откидывается назад и хлопает ладонью по подлокотнику. — Молодец! — а потом переходит на шепот. — Но он рискует. С такой же только раз женился и все. Обратной дороги нет.

— Да не будет он дорогу обратно искать. Там любовь. Любовь с большой буквы.

— Значит, ради бабы тебя бросает, — цыкает Юра. — Ну, тут у тебя вариантов вообще нет. С Любкой ты не поконкурируешь. Остается только плакать в подушку и стенать.

— Ты сам плакал в подушку? — усмехаюсь я.

— Я вынашивал планы Ярика убить, — Юра равнодушно пожимает плечами. — Красивую такую картинку себе нарисовал… Знаешь… Он такой весь в крови, на коленях… Я смотрю в его глаза и он мне шепчет… Прости меня, Юрочка… Я так ошибался, так ошибался…

— Юрочка? — приподнимаю бровь.

— А я его пинаю в грудь, он падает в яму и кричит… Однако, — Юра поднимает указательный палец вверх. — Красиво пнуть его в грудь я не смогу. Понимаешь? Я же толстый. То есть велик шанс, что я пну его и сам завалюсь колобком назад, — вздыхает. — Ну, я передумал его убивать и отпустил с миром. Смысл в его смерти, если она будет комичной? Он в яме, я в грязи, лапками туда-сюда дергаю и кричу, чтобы меня подняли.

— Я теперь понимаю, откуда у Ярика такое странное чувство юмора, — вздыхаю я.

— Это я тут не виноват, — Юра поднимает руки в защитном жесте у груди. — Он сам сразу такой ко мне пришел. И чем тебе его шутки не нравятся?