Но и я ведь не дура.
И не уродина, чтобы у Виктора была отмазка, что я себя запустила и поэтому его внимание переключилось на “богиню”.
— Маш, мне жаль.
— И это ты будешь говорить нашим дочерям, что разлюбил их маму, — глухо рычу я.
А затем я срываюсь на крик. Просто кричу на Виктора, который медленно сглатывает, принимая все мое отчаяние и ярость.
— Двадцать лет! И вот так ты решил мне отплатить?!
Я кидаюсь на него, толкаю в грудь, и слезы застилают глаза мутной пеленой.
— Влюбился?!
— Маш…
— У нас три дочери! Нам под сорок! Тут не влюбляться надо! — бью его в грудь! — Мерзавец!
Я отталкиваю его и бросаюсь прочь из кухни.
— Маша! — он следует за мной твердым шагом. — Ты куда?!
— Пошел к черту!
Лучшие годы потратила на него! Какая банальность и какая правда в этих словах! И я не могу описать то, что чувствую сейчас. Меня просто рвет на части. На кровавые ошметки.
Виктор полюбил другую.
— Прекрати, — он хватает меня за руку в прихожей и рывком разворачивает к себе, чтобы потом прижать к стене. — Возьми себя в руки.
— Ты возьми себя в руки! — кричу ему в лицо, и слюна брызжет на его мрачное и бледное лицо. — Хотя уже поздно! Самое время валить к своей прошмандовке! Либо ты уйдешь, либо я! Видеть тебя не хочу!
— Я тебе не изменял!
— Да лучше бы изменял! Лучше бы у тебя была тупая молодая содержанка для хорошего настроения!
— Не в моем характере!