Обнаженная для зверя

Что она делает...

Пока они находятся на яхте - понятно. Замкнутое пространство, которое он может контролировать. В каждой комнате установлены камеры, подключить их и просмотреть плевое дело. Но зверь думал наперед. Сколько они тут ещё пробудут? Два-три дня? Дольше Анджей не мог.

Да и девочка... Нужно узнать, кто она. Откуда.

Она пока держится. Плоховатая из неё всё-таки актриса, Анджей это признал. Ошибся он с первыми выводами. Она пыталась улыбаться, но внутреннее напряжение постоянно вырывалось наружу. Прикол заключался в том, что он на самом деле не знал про неё ничего! Она задавала правильные вопросы. Он бы так же действовал.

Сначала ему было похер. Главное - её тело. Та сладость, что оно несло. То нереальное удовольствие, сумасшедшее наслаждение, проникающее даже в кровь, в каждую клеточку тела. Накрывающее с головой.

Но после каждого кайфового состояния наступает отрезвление. Так и с Анджеем.

Он чувствовал смятение и даже боль, которую испытывала девочка.

Её эмоции вырывались с каждым словом. Действием. Жестом.

Когда Анджей занимался с ней сексом - они были сладкими. Чертовски вкусными. В остальное время несли печаль.

Он начал чувствовать её постоянно. Не только тогда, когда впускал в себя, разрешал древним инстинктам руководить. Двуликие за тысячелетия научились избранно включать обоняние. Если чувствовать запахи и чувства другие постоянно - сойдешь с ума.

Законы природы таковы, что требуют улучшений. Эволюция вида не стоит на месте никогда.

Двуликим изначально было дано чуть больше, чем другим. Почему бы не усовершенствоваться?

Родители Анджея прикладывали максимум усилий, чтобы дать детям лучшее. И не только в плане образования. У них были лучшие тренера. Спорт, духовное воспитание. Самоконтроль.

Не зря Анджей уходил в горы, когда ему требовалась перезагрузка. Он доводил свои органы чувств до совершенства.

Поэтому был вдвойне опасен для конкурентов в бизнесе. Зачастую самомнение, ничем не подкрепленное, играло против них. Вард блокировал свои эмоции, прекрасно чувствуя других.

С Солой избранно не получалось.

Он нырнул в неё с головой.

Пришла пора признать.

И её боль, смятение, её растерянность воспринимались как свои. Даже острее. Со своими бы он разобрался в два счета. А вот её...

Хотя и со своими, когда касалось Солы, дела обстояли иначе.