А потом повернулся к ней.
Чтобы глаза в глаза были...
На затылке Солы зашевелились волоски. И потекла лава. По всему телу.
Анджей притянул ее к себе, положив руку ровно на то место на затылке, где все плавилось. Угадал... Или почувствовал. Да какая разница!
Главное - другое. Его губы оказались в непозволительной близости.
Такие знакомые.
Такие родные.
Она громко сглотнула ком, вставший в горле. Надо что-то сказать... оттолкнуть... руку, в конце концов, выставить...
Поздно.
Сола ничего не успела сделать.
Анджей ее поцеловал. Притянул голову к себе, накрыл губы губами. Сначала прижался, осторожно, точно вспоминая. А потом набросился, сминая и подчиняя. Требуя ответа. Сола глухо застонала и выгнулась в пояснице. Всего лишь одна минутка слабости... Пожалуйста... Ничего не будет, если она ответит... вспомнит...
Она ответила. И вспомнила. Тело отозвалось с дичайшей силой, отчаянно устремившись к нему, сметая на своем пути остатки доводов разума. Оно истосковалось по запаху Анджея! По его близости. По прикосновениям.
Что бы Сола себе ни говорила, сердце и тело выбор сделали.
Она ответила... Впустила его в себя, позволила целовать так, как ему хотелось. Его губы обжигали, доставляли удовольствие. Она теряла себя, проваливаясь в пучину похоти, которое стремительно разжигалось в крови. Руки Анджея сжимали ее, проходились по плечам, позвоночнику.
Добрались до груди.
- Хочу тебя, Сола... Я так соскучился...
Его голос вибрировал от напряжения. Сола каким-то шестым чувством уловила эту вибрацию, и та отозвалась в ней. Девушка кое-как высвободилась из объятий мужчины и фыркнула:
- Не ново.
Язвочка, которая в ней просыпалась относительно редко, вышла на первый план.
Это было правильно. Сколько можно девочке страдать и плакать в ночи, сгорая от тоски?