Леди Судьба, ты хоть намекни, чем я заслужила такую благосклонность.
Тяжко. Очень тяжко. Вот прям так тяжко, что сейчас стошнит. И сон такой тягостный, такой липкий… и не отпускает, зараза. А снится невероятная мерзость.
Будто открылась и тут же хлопнула, закрываясь, дверь. Следом раздался оглушительный, исполненный паники вопль. Потом ещё один, но куда более мерзкий и громкий. Следом топот множества ног и новый вопль, после которого прозвучало встревоженное:
– Роззи, что?!
А в ответ:
– Бесы!!!
Пауза, и опять топот. Грохот, будто дверь о стену шарахнула. И тишина… И свет, который пытается пробраться под веки и разбудить.
– О… – шёпотом и на выдохе.
– Ого! – тоже шёпот, но голос другой.
А после опять шаги и выкрик:
– Что случилось?! По какому поводу…
И тишина… Не вижу, но кажется, будто толпа, собравшаяся у двери, расступается, чтобы пропустить кого-то очень злого и очень страшного.
– Роззи? – Вопрошает этот самый кто-то.
Роззи молчит.
Сон неохотно, но отпускает. Снова слушаю тишину и приоткрываю глаза…
«Ох ты ж, блин горелый! Не сон! Мама… мамочка!»
– Да тише вы… – шепчет тот, кто стоит в дверном проёме. Высокий, широкоплечий, полуголый. Его рука лежит на рукояти меча.
Вот же! Рубашку, значится, надеть не успел, а нацепить ножны…
Понимаю, что шевелиться нельзя, но всё равно пытаюсь перевернуться, потому что лежать пузом кверху в такой ситуации не комильфо.
Толпа во главе с полуголым вздрагивает, а я… а у меня…