Потерянная душа

Домой мы заехали ненадолго, только чтобы переодеться к ужину в итальянском ресторане Paradiso.

Столик для нас я забронировала еще утром в самом живописном и уютном уголке зала. Со мной рядом сел Николай, а родители – напротив. Метрдотель подал меню и предложил аперитив. Все выбрали красное вино, а я – текилу.

Мы вспоминали прошлое.

– Пап, ты сегодня был в ударе,– похвалил Николай.– Я от тебя не ожидал.

– Я сам от себя не ожидал,– засмеялся отец. Он и правда сегодня ожил.

– Я тебя таким никогда не видела,– согласилась я.

– Жизнь одна, Кирюш,– глубокомысленно заметил он.

– Да… эта жизнь одна,– кивнула я, сглатывая горькую слюну.– Я хочу прожить ее как можно ярче…

– Получается?– усмехнулась мама.– Нам ты точно устроила девятимесячный фейерверк.

– Мам, не порти вечер!– тихо, но с металлом в голосе одернул Николай, и я снова заметила, как она его слушается: отвела глаза и успокоилась.

– И что нам прикажешь делать без тебя?– уже ровно спросила мама.

Я устало посмотрела на ее раскрасневшееся лицо и вяло улыбнулась:

– Жить дальше, прикажу… Мама, ты, как всегда, в своем репертуаре.

– Какая ты бесчувственная!– беззлобно возмутилась она.

– Люд, перестань,– с нажимом сказал папа и с какой-то тоскливой нежностью обвел мое лицо.– Кирюш, ты счастлива?

Я опустила глаза.

«Мое счастье под угрозой. Я не знаю, что со мной будет завтра утром: вернусь ли на Тэсанию, увижу ли снова Райэла, как отреагируют на меня старейшины, когда расскажу им все… если вернусь… Если!»

Мысли снова закружились в панической пляске. Я не желала додумывать страшную перспективу. Горькая слюна наполнила рот, и я болезненно сглотнула. От изнуряющей головной боли, слабости, вызванной алкоголем, и выматывающих своей безысходностью и отчаянием мыслей, я склонилась к столу и положила лоб на прохладную столешницу.

– Кира, что у тебя болит?– взволнованно дернулась мама и положила руку на мое плечо.

Я вздрогнула и повела плечом, аккуратно сбрасывая ее руку. Звук ее голоса показался сиреной, направленной прямо в ухо. Я чувствовала, что еще немного и взорвусь от боли и неопределенности, что рвали на части сейчас. Последние силы уходили на то, чтобы не показать родным, что я ощущаю на самом деле и не напугать их. Однако у меня уже плохо получалось играть.