Не смотри на меня с такой нежностью, Юэналь, не нужно. Ты же всё знал, верно? Вы трое – всё знали. И ты, и Кайзер, и уж тем более Дитрих! Вот почему его не было, вот почему он старался как можно реже бывать со мной! Потому что понимал, что я люблю Рауля, а Рауль любит ту, кем мне никогда не стать. В какую тряпку я чуть не превратилась?! В фарфоровую куклу?! Которая соблюдала бы все эти грёбаные заповеди «леди не положено»?! Да я бы умерла сейчас прямо здесь, прямо на этом болоте.
Что. Что я чуть не натворила?!
Подумаешь, разбили сердце. Не первый раз!
А… Нет.
Первый?!
Как…
Не…
В голове всё завертелось, помутнело, я качнулась вперёд, бессильно обмякнув, и ещё успела почувствовать, как до боли сжались на моих плечах пальцы перепуганного Дайре, успела услышать, как отчаянно крикнул Юэналь:
– Кайзер, да сделай ты что-нибудь, оглобля старая!
Кайзер оглобля?! Хи-хи…
А Ника… Ника…
***
В комнате было притемно. Когда я открыла глаза, над головой был потолок, и едва заметно в тёмном окне виднелись покачивающиеся отражения свечных огоньков на прикроватной тумбочке. Можно было дать себе время и не тревожить раны, а можно было прояснить всё и сразу.
И я потянулась к этим огонькам, как к самым надёжным в своей жизни людям. Стихия качнулась навстречу, обняла меня огромными ласковыми крыльями, укачала как маленького птенца.
– Шшш, маленькая, шшш, – напевала она негромко, и в этом напеве мне чудилось потрескивание ласкового камина, согревающего в самую жуткую стужу. – Всё хорошшшо, всё в порядке. Не нужно так переживать. Не нужно спрашшшшивать. Сегодня тебе стоит поспать, набраться сил. Завтра… Если захочешь, ты можешь спросить меня завтра о том, что томит и тревожит твоё сердце. А сегодня – спи. Шшшш, моя ласковая. Я спою тебе песню о диком звере, об алых глазах, что загораются посреди степи. Я спою тебе о девушке, которая не хотела той судьбы, что ей уготовили. Спи…
И я уснула.
Когда проснулась второй раз – уже было утро. Сквозь открытое окно в комнату врывались запахи летнего дождя. Качались почти у подоконника зелёные ветви огромного дуба. Его хотели обрезать, чтобы пропустить в комнату принцессы солнечный свет, но чтобы принцесса добровольно позволила мучить такое красивое дерево?!
Это местный персонал плохо себе представлял, что за принцесса на их бедные головы свалилась. Дуб остался на своём месте, я наслаждалась его тенью и широкими ветвями вот уже, наверное, неделю, а ещё проводила время на его широких ветвях с книгами и вкусными фруктами, и была… была…
Закусив губу, я закрыла глаза.
Я должна была знать, должна была понимать, но это совсем не оправдывает того, почему же мне сейчас так больно. Не должно быть? Да, вряд ли. Скорее должно, просто… Я позволила себе на короткий момент поверить в сказку. То, что я могу быть любимой таким человеком, таким замечательным, светлым, надёжным, спокойным…