Легкая игривая улыбка появляется на его серьезном лице. Быстро киваю, ничего не ответив. Смотрю на удаляющегося мужа и невольно любуюсь его шикарной фигурой. Даже в костюме угадываются рельефные мышцы, упругие ягодицы, широкая спина треугольником. Ох, меня аж в жар бросает. Мне все сложнее становится держать оборону, я уже готова сдаться под напором его обаяния.
Беру бокал с подноса, чтобы охладиться, и со скучающим видом брожу по гостиной. Мило улыбаюсь гостям, благодарю за поздравления, а в душе лишь одно желание — поскорее отсюда уйти. Денис с Мелек стоят в обнимку, смеются и выглядят счастливыми.
Замечаю, как любовница мужа с пустым подносом удаляется из гостиной. Пока все увлечены беседой, тихо пробираюсь на кухню, следуя за горничной.
— Тебя Алла зовут, я не ошибаюсь? — стараюсь быть милой, а у самой кулаки за спиной сжимаются от злости.
Она вздрагивает и оборачивается, в глазах легкий испуг и смятение.
— Не ошибаетесь, — отвечает с вызовом. Не прерывая зрительного контакта, наступаю на нее, она делает шаг назад и упирается в столешницу. Разглядывает мой шрам.
— Я привыкла уже, что при знакомстве люди всегда рассматривают мой шрам, им очень интересно, откуда он, — я подхожу еще ближе и, заметив на кухонном столе ножницы, беру их.
Кручу в руках, переводя взгляд на Аллу.
— Мне не интересно, и я вас не рассматривала, — она сглатывает, мотает головой.
— Обманывать нехорошо. Тебе интересно и даже очень, — ее глаза с застывшим в них страхом быстро бегают от меня к ножницам. Дыхание учащается.
— Мне было девять. Отец отвозил нас с братом в деревню к бабушке на лето. Мы сдружились с деревенскими мальчишками. Часто залезали в соседские огороды, воровали яблоки, груши, даже велосипед однажды украли. И вот однажды я сидела на дереве, откуда бросала мальчишкам яблоки. Из дома выбежал сосед с ружьем. Мальчишки, конечно, разбежались. А я начала слезать с дерева, в ствол был забит гвоздь, которым я распорола всю щеку.
— Мне очень жаль, правда, — ее голос дрожит. Она уже не такая смелая, как в кабинете Батура.
— Врач был единственный на всю округу, да и тот пьяный. Он очень неаккуратно зашил рану. Отец запретил мне делать операцию и убирать шрам. Сказал: «Марина, каждый день, смотря на себя в зеркало, ты будешь знать, что воровать и брать чужое это плохо и за каждое свое действие ты понесешь наказание». Как ты думаешь, мой отец прав?
Алла поджимает губы и мотает головой. А я подношу ножницы к ее лицу.
— Ты говорила, что новая форма неудобная. Давай ее подправим.
Отрезаю несколько верхних пуговиц, выставляя напоказ ее грудь в кружевном белье. Отрезаю подол платья так, что длина юбки едва прикрывает ягодицы.
— Теперь тебе удобно?
Алла каменеет и лишь открывает рот, хватая больше воздуха.
— Ты можешь взять поднос и идти в зал.
— Не пойду, меня же сразу уволят, — впиваясь пальцами в столешницу, она отрицательно мотает головой.
ebooksa