– Мы не можем так продолжать, Исаак, – прошептала я.
У него напряглась челюсть. Он открыл рот, но все-таки сдержался и лишь помотал головой.
– Ты знаешь, что так не может больше продолжаться, – тихо произнесла я.
Он взглянул на меня без единой эмоции на лице. Голос прозвучал абсолютно спокойно, когда он сказал:
– И когда же ты планировала мне об этом сообщить? Прежде чем я полностью разденусь или после?
Лучше бы он на меня наорал.
– Я просто хочу предотвратить худшее, – прохрипела я. Он смотрел на меня как на незнакомку. Живот уколола боль и разрослась дальше. – Я еще утром в пятницу собиралась тебе сказать, что так больше нельзя, но…
– Утром в пятницу, – резко перебил он меня. – На следующее утро после того, как мы переспали, ты хотела сказать мне, что ищешь себе новый проект.
– Не знаю, как ты себе это представляешь, – качая головой, я подняла на него глаза. Никогда прежде не видела его таким. Лицо как непроницаемая маска, лишь яркий блеск в глазах выдавал, что мои слова причинили ему боль. – Я не смогу выполнить свою часть нашей сделки. Мне правда очень жаль, но я не могу учить тебя цеплять девчонок и еще наблюдать за тобой при этом.
Он сделал два широких шага ко мне.
– Ты действительно думаешь, что меня это интересует?
Я ответила на его взгляд. В животе все переворачивалось, и причина того определенно не в алкоголе, а в одном лишь Исааке.
– Не знаю, Исаак. Я вообще больше ничего не знаю.
Он присел передо мной на корточки и взглянул на меня снизу вверх:
– Дело ведь уже давно не в этом дурацком проекте.
Я закрыла глаза. Просто не выдержала. Поскольку то, что он сейчас сказал, было одновременно самым большим моим страхом и самой большой надеждой. И я понятия не имела, что теперь с этим делать.
– Как ты собиралась поступить? – тихо спросил он. – Взять и вычеркнуть меня из своей жизни, как будто меня там никогда и не было?
Я не могла ничего ответить.
– Сойер, – настойчиво произнес он. Как же я любила, когда он звал меня по имени. – Прекрати нас бойкотировать. Чего ты боишься?