Борис Романовский

— Ты слишком слаб, чтобы делать Пророчества, связанные с Мёртвым Миром, — усмехнулся я. София и Коты также не предугадали появление Мёртвой Души. Поэтому всегда следует рассчитывать только на себя. А особенно нельзя верить таким туманным вещам, как пророчества.

— Слаб… — Омад сплюнул кровь. Его тело иссыхало на глазах, душа слабела. Из глаз, носа и ушей Омада потекла кровь. Жизнь уходила из старика, и полупрозрачной дымкой отправлялась к Мёртвой Душе. Я, Аннабель и Аматэрасу прекрасно видели, что шансов у Омада нет, — Мёртвая Душа владеет его жизнью.

Омад вдруг встряхнул головой, в его блеклых глазах вспыхнула жизнь. Он стиснул окровавленные зубы, на его теле один за другим загорелись десятки узоров. Его глаза изменились — теперь в них пылало солнце. А между бровей сияли четыре точки. Жар, исходящий от Омада, заставил меня отлететь.

— Глаза Овна, — удивился я. Точно такие же глаза я видел у Лулу. Но каким образом Омад овладел сразу двумя Глазами?!

— Мою душу уже не спасти, — Омад дёрнул рукой и сломал деревянную скобу Аматэрасу. Он поправил очки, которые каким-то чудом ещё с него не слетели. — Я хочу возвысить человеческую расу, а не уничтожить её. Но с самого начала я выбрал не ту сторону. Поэтому вам придётся продолжить моё дело.

Омад разрушил остальные оковы. От него во все стороны разошлись волны огня. Над узорами на его теле появились полупрозрачные Грани. Одна, две… шесть Граней над каждым узором. Вместе с выгравированным на теле — семь.

— Став Огранённым седьмой Грани я понял, что никогда не прорвусь до Лорда Чисел, — Омад печально улыбнулся. — Путь Неба — это тупик для всей цивилизации. Люди не смогут поднять выше. По данным из наследства я знал, что из Мира Чисел в Космос отправились миллионы наследств. И все они имели одну функцию — найти миры с разумными.

Пока Омад говорил, Грани узоров вокруг него сливались друг с другом. Было похоже, что Омада окружает сфера из узоров. Его глаза запылали ярче, на его теле загорелся огонь, от которого исходила такая же сила, как от Закона. Из ушей Омада вытекла золотая жидкость и сформировалась в горящую корону. Я остро почувствовал, что эта жидкость и есть жидкий чип.

— Моя Азэр нашла Путь Звёзд гораздо раньше тебя, Аматэрасу. Она помогла мне адаптировать Знаки и Числа под Путь Неба. Она нашла узоры, благодаря которым я на шестой и седьмой Грани смог делать предсказания. Но это никак не решало проблему — я не мог стать Лордом, я уже достиг предела развития как человек. Став Септимусом и осознав тупик Пути Неба, я ушёл из Ирана и странствовал много лет.

Омад закашлялся кровью. Узоры вокруг него продолжали сливаться друг с другом.

— В этом месте я рискнул слиться с гульей медузой. И получил доступ к центру управления гробом. Он больше не мог перемещаться в пространстве, но внутри него хранилось много информации. Мёртвый Мир — самый сильный среди Великих Миров. И если человечество сможет изучить Мёртвое Искусство…

Омад скривился, на его груди открылась рана, обнажая тёмное сердце. Из него начали вылетать капли крови и исчезать в лаборатории.

— Мало времени, — Омад с видимым трудом повернул голову и посмотрел на меня. — Будущее за тобой, парень. Только у тебя хватит потенциала, чтобы возглавить человечество на пути к вершине Вселенной. Не подведи.

Омад взорвался и огненным росчерком врезался в лабораторию.

Глава 19. Последствия

Мир накрыло светом. А затем прогрохотал взрыв, который потряс само пространство. Яркое сияние жгло глаза, несмотря на защиту. Из ушей потекла тёплая кровь. Я летел всё дальше и дальше от места взрыва, но легче не становилось.

Жемчужина Закона в моём лбу сияла, сила Закона Крови помогала мне прийти в себя, регенерируя раны.

Сияние медленно угасло, моё зрение восстановилось. Первое, что я увидел, — падающие обломки острова. Множество башен и строений разваливались на куски и медленно летели вниз, крутясь в воздухе. В месте, где раньше была лаборатория, догорал шар огня. Сотни прозрачных узоров крутились вокруг него, но их количество с каждой секундой уменьшалось.

— Арчи, подойди, — раздался слабый женский голос, и в пламени проступило детское золотое лицо.

Я, не медля, полетел на голос. Внутри огненного шара плавали две золотые руки. Одна сжимала метровую многоножку, а другая — прозрачный комок, похожий на мёртвую медузу.