— Забабашкин, я приказываю тебе! Отдай немедленно! Отдай, говорю! Иначе под трибунал пойдёшь! Иначе я тебя прямо здесь, прямо сейчас расстреляю за помощь врагу! — рычал он, размахивая перед моим носом трофейным парабеллумом, что мы забрали у пленного офицера.
А тем временем бронетранспортёр выключил фары, и, сдав назад, вновь скрылся в овражке.
Я посмотрел в ту сторону, потом повернулся к лейтенанту и констатировал очевидное:
— Тут мы с пленным точно не проползём.
Воронцов ничего не ответив, устало отпустил винтовку, убрал немецкий пистолет в кобуру и, закрыв глаза, опустил голову.
Его переживания были понятны. Вот так смотреть на гибель своих боевых товарищей и при этом ничего не делать было ужасно больно. Но что могли сделать мы — два раненых, измотанных человека? Мы пробивались к своим, чтобы набраться там сил, чтобы отдохнуть, чтобы получить оружие и боекомплект, и только после этого вступить в равный бой с врагом. Да даже пусть неравный! Сейчас же, голодные, оборванные, почти без вооружения и с, возможно, ценными для советского командования на этом участке фронта документами, мы просто не могли, а, возможно, даже и не имели права вступать в какой-либо бой с любым, даже минимальным риском для себя.
А потому очевидно, что любой обычный, здравомыслящий боец должен был, невзирая на боль потерь, стиснув зубы, стерпеть это и попытать счастья в другом месте, уйдя правее от засады подальше, чтобы сохранить как свою жизнь так и жизнь пленного. Но я был не совсем обычным красноармейцем.
Неожиданно в голове возникли сомнения в правильности своих действий.
«И чего я так цепляюсь за жизнь? Я ведь уже прожил её однажды. Так почему бы сейчас, не принести пользу нашим окруженцам и не попытаться уничтожить врага? Убьют? Ну и пусть. Мне терять уже нечего. Глядишь, и кого-нибудь из этих гадов с собой на тот свет заберу. Что же касается немца, то его и без меня лейтенант сможет доставить куда следует. Я же попробую уничтожить врага и тем самым, возможно спасу, не один десяток жизней наших бойцов».
Меня обуяло чувство Священного гнева и жажда справедливости!
— Что ж вы, твари, припёрлись на нашу землю, да ещё и в спину расстреливаете, — прошипел я и, посмотрев на лейтенанта, сказал: — Короче говоря, я пошёл. Я уже пожил, так что, если погибну, ничего страшного. Зато их кого-нибудь, обязательно заберу. Дайте мне две гранаты и свой пистолет на всякий случай. А вы сидите тут и немца берегите. Если через полчаса не вернусь, идите вдоль реки вправо и пробуйте перебраться там.
— А ты куда? — поднял на меня глаза лейтенант.
— Пойду с немчурой посчитаюсь. Если всё получится, то тут переправимся. А если нет, то уходите без меня.
Глава 4
Броневик
Пришедший в себя после приступа ярости Воронцов был категорически против предложенного мной плана. Он в очередной раз стал мне говорить, что я слишком молод, чтобы лезть на рожон.
— Да ты чего, Алексей, что, совсем умом тронулся⁈ Как ты их собрался ликвидировать? Да их там целый взвод, наверное!
— Хочу напомнить тебе, товарищ лейтенант, — тут я решил перейти на «ты», раз тот мне уже давно тыкает, — что полминуты назад ты сам собирался атаковать врага.
— Это было естественное минутное стремление отомстить за товарищей. И хочу тебе напомнить, раз памятью слаб, что и ты, только что, отговаривал меня открыть по ним огонь! И отговорил! Абсолютно ясно, что если бы мы обнаружили себя, то нас уже в живых бы не было. А у нас ценный пленный на руках!
— Радует, что ты так здраво мыслишь.
ebooksa