— Всего два?
— Это нормально. Три редко бывает. Больше — никогда. Это же не обычные собаки. Да и вообще, не собаки, если уж на то пошло.
— Садитесь, Прокофий Васильевич, — кивнул я на стул. — В ногах правды нет.
— Благодарю, господин барон. Годы берут своё.
— Как персонал? Я вижу, вы кое-кого набрали.
— Ага. Есть перспективные. Но не все. Часть годится только дерьмо убирать, да мясо рубить. Постепенно избавлюсь от них. Лишние люди в нашем деле не нужны.
— Это как решите. У вас полная свобода, Прокофий Васильевич.
— Спасибо, Ваша Милость. Иначе я бы и не смог вам помочь. Тут нужно тщательно народец подбирать. Только тех, кто жизнь своей без псарни не мыслит. Призвание потому что иметь надо. И есть, и спать, и всё остальное — здесь, в подвале. Ни о чём ином не мечтать. Мало, кто на это способен. Особенно, если молод.
— Можете ответить, когда псарня будет готова?
— К чему, господин барон? Гулей рвать?
— Да. И к Дикой охоте.
Старик вздохнул.
— Ох, молодость, молодость! Вы простите, что так говорю. Я уважение к вам имею. Вижу, как ретиво за дело взялись и не бросаете. Хорошо вас воспитали, да. Однако понимать нужно, что такое псарня. Это не просто много сильных симуранов. Они слушаться должны и понимать, что делать. А что у нас?
— Пара животных и надежда на то, что появятся ещё два.
Прокофий Васильевич кивнул.
— Именно. По сути, все щенки. Даже те, что уже есть, гулей в глаза не видели, нюхать не нюхали. Нормальная свора появится не раньше, чем через год. И то… Я бы повременил.
— А как влияют на наследственность внутрисемейные скрещивания?
— Плохо. По-нормальному, надо прикупить ещё две пары разного пола. Да только кто их продаст?
— У вас нет связей?
— Есть, конечно. Вот только симураны принадлежат не псарям, а аристократам. И у них свои представления о том, кому продавать и у кого покупать, — Рудаев озадаченно почесал в затылке. — Конечно, все заинтересованы в генетике своих свор. Так что обмены происходят. Но тут надо хорошие отношения иметь. У вас они есть?