Так и случилось. Девушка подцепила Егорова возле завода на парковке. Рассыпала перед ним пакет с покупками. Конечно, он ей помог. Мы наблюдали за тем, как они болтают возле машины. Кажется, мужик отвык знакомиться с женщинами. Топтался и всё бросал взгляды в сторону тачки. Потом перестал. Видать, сообразил, что девушка на него «запала». Значит, не безнадёжен.
Понятия не имею, что говорила ему Есения, но спустя четверть часа они сели в машину вместе. Егоров решил подвезти новую знакомую до дома. Для этого мы сняли утром маленькую квартиру. Прежде она принадлежала музыканту, и стены были обиты звукоизоляцией. Это стало главным доводом при выборе жилья.
— Выезжаем, — сказал я Марте. — Пора.
Мы отправились к дому, где была снята квартира. Она находилась недалеко от гостиницы, так что прибыли раньше Егорова и Есении. Пришлось немного подождать. Вскоре появилась машина объекта.
— Вот они, — сказала Марта.
— Вижу. Как только в квартире зажжётся свет, будем выдвигаться.
— А если он не поднимается? Вдруг побоится? Или совесть проснётся?
— Ты Есению видела? Какая, к чёрту, совесть?!
Марта хмыкнула.
— Так-то оно так, но у нас есть запасной план?
— Да. Надеюсь, не пригодится.
Машина остановилась у обочины. Через пару минут Егоров вышел, чтобы открыть девушке дверь. Взял у неё пакет с покупками. Оба двинулись к двери.
— Я рада, что Есении не придётся заходить с ним слишком далеко, — сказала вдруг Марта. — Она не такая.
— Рад слышать. Так, они вошли. Внимание на окно.
Спустя несколько минут оно осветилось нежно-розовым. Это из-за занавесок.
— Всё, пошли! — кивнул я, открывая дверь.
Глава 5
Отсутствие консьержа тоже сыграло роль при выборе жилья. И места действия, так сказать. Лишние свидетели ни к чему. В городе я не ориентировался, и где прятать трупы, не знал. А за крепостную стену не выедешь. Тем более, с телом. Или телами.
Поднялись на этаж, позвонили. Есения открыла через полминуты.
Когда мы вошли в гостиную, Егоров сидел на диване — на самом краешке. Словно сам не верил, что задержится здесь надолго. При нашем появлении поднялся. На костистом лице отразилась растерянность. Перебегающий с меня на Марту взгляд остановился на Есении.