Застенец 2

— Терпеливых.

— Так и в артефакторике терпение только в плюс пойдет, — пожал плечами я. — Скажу больше, это вообще очень ценный навык в жизни. Если, конечно, ты не работаешь в офисе и постоянно не слушаешь крики начальства. Когда себя не отстаиваешь, то кукуху в конечном смысле может снести. Возьмешь ствол и пойдешь на улицу в людей шмалять.

— Куда кукуха сносить будет? — не понял Макар. — И чего ты возьмешь?

— То есть, слово офис тебя не смущает, — вновь осознал я, что говорю загадками.

— Наш застенный граф опять изволит вставлять словечки из другого мира, — насупилась Лиза. — Артефакторика — хорошая профессия для людей твоего круга. Да, приходится работать руками, но голодным не останешься. И, господа, разрешите пройти, а то еле плететесь.

Наверное, кто-то другой бы обиделся. Но не Макар. Он никогда и не забывал, кто такой и из какого сословия вышел.

— Чего это с ней? — только и спросил он.

— Я с ней разговаривал, — негромко произнес Горчаков. — Вроде как из-за работы с даром… Как ты говорил, Коля, тозром…

— Тормознулась, — подсказал я.

— Вот именно. Потому и нервничает.

Может быть и так. Впрочем, у меня была еще одна дополнительная версия на сей счет. К примеру, Лиза очень нервничала по поводу своей позиции на поле. Еще я сдуру ей сказал, что вратарь — это половины команды. Вот за эту половину теперь Дмитриева и переживала.

Нет, для человека, который никогда в футбол не играл — у нее был весьма ощутимый прогресс. К примеру, она научилась ловить мяч не ладошками, а пальцами. Вот именно этими, нежными, девичьими. Больше того, даже пасы щекой стала отдавать. Пусть чуть слабее, чем следует. Однако и это уже оказалось значительным достижением.

Понятно, что с выносами у нас была все та же беда. Но для таких крайних случаев существовал центральный защитник Гриша. Почему крайних? Просто, мы старались выносить мяч довольно редко, предпочитая разыгрывать его через латералей[5].

— Ладно, вы как знаете, а я жрать хочу, прям, мочи нет, — потянул нас за собой Протопопов. — И этот гвоздь проклятый именно потому сделал. Думаю, сейчас выкую их побольше, можно будет в туалет отпроситься. А сам бы место в столовой занял.

— Ну ты и жук, — усмехнулся я. Хотя информацию про влияние голода на создание артефактов на подкорку записал.

— Жук не жук, вот только кончилась моя вольготная жизнь. Посадят в глухой подвал и заставят амулеты клепать, — с грустью сказал Макар.

— Да может, еще и не посадят, — засомневался Горчаков. — Для артефакторики талант нужен. Может, это случайность была.

— Думаешь, у меня таланту нету? — сдвинул брови Протопопов и даже остановился, на мгновение забыв о самом важном, что было в его жизни: о еде. — Да я тебе такой гвоздь выкую, залюбуешься.

— А если будешь еще и дальше сомневаться в таланте Макара, — сказал я Горчакову, — он тебя на него и посадит. Ладно, давайте в столовую, а то и правда все места займут.

Елизаветы Дмитриевны там не оказалось. Появилась она только на уроке, угрюмая и неразговорчивая. Я с расспросами не полез. Иногда человеку действительно надо побыть одному. Взвесить все и расставить по полочкам. В общем, навести ревизию в собственной антресоли. Я первые несколько лет перед каждым чемпионатом трясся. И ничего, потом привык.