Инквизитор

Теперь Экзорист занял место палача. Уставшее лицо Гануса посмотрело на своего мучителя пустым отстраненным взглядом. Но это нисколько не смутило Эклона, он положил руку на лоб еретика и прошептал:

– Дитя мое, просто скажи мне правду и твои мучения сразу прекратятся.

Это было странно, но интонация голоса Экзорциста изменилась. Теперь в нем звучали приятные нотки. Это был не строгий голос палача и мучителя, а голос учителя или талантливого рассказчика: обаятельный, деликатный, душевный. Слушая его казалось невозможным, что еще секунду назад этот же самый человек безучастно наблюдал за страданиями своей жертвы.

Гануса трудно было провести этими фокусами. Он бешено задергался в цепях. Его губы пытались что-то сказать, но вместо слов вырывались бессвязные хрипы.

Экзорцист вновь опустил ладонь на лоб и терпеливо повторил:

– Дитя мое, просто скажи правду. Мне все это надоело. Моему терпению приходит конец. Из тебя уже вытекло столько крови, что скоро ты можешь умереть. Пора прекращать эту игру. Скажи мне то, что я хочу знать и я позабочусь, чтобы ты умер раньше, чем твое сердце сделает еще один мучительный удар.

Ответом Гануса (после еще нескольких неудачных попыток заговорить) было короткое ругательство. Еретик со злости плюнул на своего палача. Но усилий хватило лишь на то, чтобы струйка окровавленной слюны потекла по подбородку.

Эклон недовольно покачал головой.

– Я хотел как лучше, – сказал он, вновь посмотрев в глаза пленнику.

Экзорцист решил сменить тактику допроса. Он выпрямился, теперь в его повадках и словах не было ни капли милосердия. Нахмуренное лицо не выражало ничего кроме жестокости. В голосе зазвучали командирские нотки.

– Послушай меня, еретик, – резкий неестественный голос, не терпящий никаких возражений. – Мне известно, что ты продал душу созданиям из Эмматериума. Ты еще можешь спасти то, что осталось от твоей жалкой душонки. Тебе лишь нужно отречься от своих лживых Богов и вымолить у меня прощение. Советую поспешить, пока в теле еще теплится жизнь.

Ганус избавленный от пыток почти на целую минуту натянул путы удерживающие его на окровавленном столе. Единственный ответ, который он смог из себя выдавить – стал бессильный стон ярости.

– Дитя мое, – Эклон прищурился и наклонился ближе к столу.

Его речь снова изменилась. Она стала медленнее, голос глуше, интонации рассказчика исчезли. Сейчас он говорил как рассерженный отец, убеждающий сына в реальности чудовищ под детской кроваткой.

– Я простоял в этой комнате четыре долгих часа, вынужденный вдыхать отвратительную вонь твоей лжи и выслушивать все эти вопли. А ты вновь и вновь бредишь своими демонами. Возлюбленные тобою Боги только и ждут того, чтобы поглотить твою душу. Я же предлагаю тебе надежду. Надежду и помощь для избавления и спасения.

Заключенный словно только этого и ждал. Он опять разразился пронзительной тирадой, выкрикивая проклятия и имена демонов, от которых у меня началась дикая головная боль.

Экзорцист прекратил святотатство, кивнув своему помощнику. Взвыла дрель в руке палача и острое сверло мягко вошло в плоть, а затем затрещало по кости. Снова камера наполнилась воплями ужаса и боли.

Но надо признаться, теперь я вздохнул с облегчением. Крики все-таки лучше, чем призывы к демонам из Эмматерии.

Звук утих. Эклон отдав команду Сервиту отойти, сделал еще одну попытку:

– Ганус, ответь на мои вопросы и я убью тебя во имя милосердия Творца Нашего. Но если пожелаешь, можешь продолжать свое представление. Только учти! В этом случае я закрою тебя в этой комнате один на один со своим помощником. Сначала настроив его программу на очень ме-е-е-е-едленное снятие кожи заживо. Когда через несколько дней ты все же умрешь, твоя душа отправится прямо в пасть порождениям Бездны, уже радостно тебя поджидающих.