Это первые слова, которые друг произносит за последние часы. Он задумчиво потирает подбородок, где уже появилась приличная щетина.
– Время здесь как будто замерло, – хрипло соглашаюсь я и морщусь, когда облизываю пересохшие губы. – Я даже не уверена, что заметила хотя бы одну птицу или другую живность.
В отличие от приятеля я сажусь прямо на песок и устало опускаю голову, закрывая глаза. Так мы и молчим, отдыхая. Сегодня закат другой: поднятый где-то вдалеке ветром в воздух пыльный шлейф скрывает голубизну неба. Горячее солнце опускается к горизонту, словно в дымке, а в мире будто не осталось других цветов помимо жёлтого, оранжевого и красного. Когда дневное светило наполовину скрывается из виду, Дарен снова начинает говорить:
– Мама рассказывала мне легенды об этом месте. О карликовых лисах с большими ушами, чей бежевый мех позволяет им сливаться с пустыней. О демонах, чьи руки вылезают из-под песка и утягивают тех, кто желает причинить вред потомкам Илоса. О тёмных джиннах, которые в ночи появляются в виде чёрных вихрей над барханами, как маленькие ураганы под луной. Мама рассказывала мне сказки, что они высасывают души, если ты заснёшь на их территории. Однако если удастся сбросить насланный ими морок и ухватить вихрь, то джинн должен будет выполнить одно желание. Она также говорила о легендарном единороге, у которого рог с сорока двумя полостями, и когда ветер проходит сквозь эти полости, то раздаётся прекраснейший звук.
Я не двигаюсь, но слушаю очень внимательно. Отчего-то все его слова тёплыми отголосками эха отдаются у меня в душе. Как будто я всё это знаю и уже слышала раньше. Эти истории вертятся у меня в голове размытыми картинками с набором нужных слов, но я не могу их ухватить, чтобы полностью вспомнить. Они ускользают, утекают сквозь пальцы подобно дыму от благовоний, который пытаешься поймать в кулак. А когда Дарен замолкает, растворяются и образы, как фигуры из песка рассыпаются под сильным ветром, словно ничего и не было.
– А ещё она говорила, что нет ничего опаснее для путника в пустыне, чем мираж, – добавляет Дарен.
– Видения?
– Да, – он смотрит на меня, а я так же внимательно разглядываю его.
Кахари замирает на какое-то время. В его глазах вдруг мелькает то же странное выражение, которое я уже замечала, когда мы переодевались на постоялом дворе в Теяле. Смутившись, я поднимаю руку, чтобы поправить причёску. Пучок на голове уже совсем растрепался, а выбившиеся пряди, что раньше липли к коже из-за пота, слиплись и повисли сосульками. В волосах полно песка, который нанесло ветром. Парень, повторяя моё движение, запускает руку в шевелюру и обнаруживает то же самое. Мы оба мотаем головами, вытряхивая песчинки. Вспомнив тему разговора, Дарен продолжает, лишний раз напоминая об опасности миража:
– Главное – не сбиваться с пути, даже если будет казаться, что мы видим город или воду. Мы не должны сворачивать.
Я киваю, соглашаясь с его словами, а в глубине души надеюсь, что мы не попадём в ситуацию, когда жажда станет настолько сильной, что мираж сможет нас обмануть.
Мы перекусываем, запивая еду небольшим количеством воды, чтобы хоть немного оставить на завтра. Даже неприятный тёплый привкус питья уже не беспокоит, ведь завтра не будет и этого. Я распускаю влажные от пота волосы и расчёсываю их пальцами, при этом морщусь всякий раз, когда натыкаюсь на колтун, и с тоской вспоминаю о купальнях в Теяле. Как же приятно быть чистым!
Кожа на лице сухая от постоянного солнца и шелушится на щеках. Песок находится везде, где только можно: в обуви, на теле, в волосах, во рту и даже в еде. Сейчас я бы не отказалась поймать джинна и загадать желание. Озираюсь по сторонам, проверяя, не обнаружится ли он случайно поблизости? Но, не заметив ничего, кроме камней и обычного песка, поднятого в воздух слабым ветром, тяжело вздыхаю.
Теперь нам вновь лучше дождаться наступления темноты, чтобы свериться с положением звезды и понять, не сбились ли мы с пути. Я ложусь на бок, подложив под голову сумку, и закрываю глаза, просто давая им отдохнуть. Но сама не замечаю, как погружаюсь в дрёму. И где-то между сном и явью мне чудится, что среди тишины помимо шороха песка можно различить приятную мелодию. Словно едва различимая песня. Пески ли это так странно звучат или человек? Может, ветер так поёт, проскальзывая по рогу волшебного единорога? Но слова… слова совсем странные. Я стараюсь напрячь полусонный разум, чтобы разобрать тихий шёпот.
Ветер шепчет нараспев то громче, то тише, иногда практически исчезая совсем, так что я скорее додумываю слова, чем слышу их. Или думаю, что слышу. Я ощущаю странное умиротворение, подыгрывая своему воображению, которое почему-то складывает из отдалённых звуков фразы. Похоже, я слишком устала от тишины пустыни, вот и слышится всякое.
ebooksa