— Вот здорово!
Приподняв на лоб свои черные непроницаемые очки, Макгуайер наконец по-человечески улыбнулся.
— А я бы тебя сегодня все равно сделал!
— Кишка тонка.
— Чего, чего?
Яхтсмен никак не мог понять последнюю фразу Глеба Никитина. Тот кивнул Бориске.
— Уточни для товарища мое особое мнение.
Старые тополя были вроде как декоративные пальмы.
На их фоне, на перспективе далекого пространства золотого залива иностранцы начали щедро фотографироваться. Взяв пример с Хиггинса, который уговорил капитана Глеба и Бориску встать около костра вместе и щелкнул их так несколько раз; многие и сами захотели сделать памятные фото своих отважных командиров.
— Все, хватит! Я нефотогеничен. Вот этого многообещающего молодого человека можете снимать, сколько вашей душе угодно!
Загорелый и похорошевший победитель гонки Бориска с удовольствием позировал и гордо улыбался в объективы.
Кто первый задумал бросаться рюкзаками, Глеб не заметил.
Сначала над догорающим костром летал один тугой вещмешок, потом их было уже три, через минуту между рук гогочущих регбистов метались уже пять темно-зеленых пузырей с развевающимися брезентовыми лямками. Но скоро их хозяева поочередно распознали свое истязаемое имущество и отняли рюкзаки у вандалов. Все. Кроме одного. Бориска продолжал наслаждаться славой в лучах юпитеров, а его пожитки продолжали спортивно летать над бельевыми веревками.
— Эй! Стой!
Бросающие одновременно внезапно замолчали, а беспризорный Борискин рюкзак шлепнулся около самых костровых углей.
Затихли и те, кто первыми обернулись к игрокам.
Они успели рассмотреть, ЧТО выпало на песок из рюкзака, и поэтому так странно переглядывались.
Капитан Глеб шагнул к костру.
Никто, кроме него, даже и не пытался поднимать ЭТО.
Опустившись на колени, Глеб не спеша, обмахивая их от песка и терпеливо считая, собрал в ладонь рассыпанные патроны. Двадцать четыре новеньких автоматных патрона калибра 5,45 миллиметра.