— Я просил тебя помогать мне… Ты помнишь еще об этом?
— Но ведь Ян уже здесь и очень хорошо командует!
На той же терпеливой ноте капитан Глеб продолжал.
— Повторяю еще раз. Когда я уезжаю из лагеря — ты остаешься здесь. Без обсуждений. Наш Ян еще не пришел в себя после смерти отца. А Бориска — мальчишка.
— Но мне нечего здесь сейчас делать! Я заплатил деньги не за тюрьму! Я хочу делать то, что мне нравится!
Тиади отшатнулся от протянутой к нему руки.
— Я хочу…
— Все, я сказал!
Глеб рявкнул в лицо бельгийца негромко, но ничуть не скрывая своего значительного бешенства.
И снова увидел истерику.
Мгновенно вспотев, Тиади громко задышал, задрожал поднятыми к подбородку руками и скрюченными пальцами.
— Это нечестно! Неправильно! Я знаю — ты едешь к своей женщине! Ты сегодня будешь с женщиной, а мне нельзя?! Ты, ты…
Глеб пристально посмотрел на мелкие пузырьки пены в уголках красных губ.
— Приятель, ты подозрительно точно осведомлен о моих стратегических планах.
И, шагнув в сторону от Тиади, обернулся на того уже с усмешкой.
— Все гораздо проще, чем ты себе тут напридумывал. Наша команда «Джин» проиграла, а у меня сегодня совсем нет настроения мыть общую посуду. Поэтому и уезжаю.
Тишина. Тихое ожидание чего-то…
Свет большого низкого абажура отодвинул в дальнюю темноту пустые ненужные концы стола. Тикали смешные железные часы на стене, щелкали редко и глухо короткие березовые полешки в камине.
— Ты сюда по делам или как?
Подперев щеку рукой, Инга уютно устроилась напротив Глеба и с внимательной улыбкой рассматривала шрамы на его лице.