Моя слабость

― Что? А ты вон туда посмотрим, ― она кивнула на лестницу, куда я тут же перевела взгляд.

Хотелось присвистнуть, но еще больше хотелось уйти отсюда. Гриша с новой бабой, и Макс в припрыжку с какой‐то шлю…

Какого хрена?

― Теперь хоть будем знать, что романтики от этих мужчин ждать не стоит.

― Зачем он моей маме названивает, если сам баб каждый день меняет?

Я разозлилась на него. И мне стало очень неприятно. Возможно, это ревность, не знаю. Но я не понимала для чего тогда он общается с моей мамой. Что за…

― Галь, а тебе не обидно, что Макс с бабой? Он же тебе цветы дарил, вроде ухаживает.

― Ну, как видишь, ему это не мешает тусить с шлюхами. Они сделали свой выбор, думаю, теперь мы можем спокойно искать себе настоящих мужчин, которые не будут вытирать об нас ноги.

― Не хочу я уже никаких мужчин, ― произнесла я, наблюдая, как эти парочки движутся на танцпол, ― наливай. У нас девичник.

Сказать, что я охренела, это слишком мягкое обозначение. Макс подошел к диджею, что‐то сказал ему, и через несколько секунд заиграла медленная мелодия. И тут у меня внутри все оборвалось. Они собрались танцевать медляк.

― Нин, ты сейчас покраснеешь от злости. Не думала, что ты такая ревнивая.

― Я тоже не думала. Только это скорее обида.

Я схватила стакан, стукнула его о Галин и залпом выпила содержимое. Поморщилась и поспешила закусить лимоном.

Мерзко, обидно, противно. А я дура наивная, поверила, что у него ко мне не просто интерес в сексуальном плане. Оказывается, ничего кроме секса.

Они танцевали, как влюбленная пара. Он прижимал ее к себе, разместив руки на заднице этой… А она, руками обвила его шею и лезла целоваться. Гриша был не против, и с радостью отвечал взаимностью.

Впервые, мне захотелось закурить. Но я не стану этого делать, тем более из‐за мужчины.

― А я смотрю хорошо им, весело. Но мне не так обидно, у меня‐то, по сути, с Максом ничего не было. Я даже не позволила ему поцеловать меня.

― Галь, дело не в том, что было, между нами, с Гришей. Я хотела секса с ним, и не жалею. Тут другое, он звонит моей маме, а мама мне его едва ли не в мужья записала. И он кричит, что каждый кто в мою сторону посмотрит пожалеет. Якобы, я только его. И что в ответ? Вот это?

Я повернула голову и отметила, как девица запрыгнула к нему на руки, и промежностью терлась о его пах.

Еще чуть‐чуть, и я сорвусь.