— Не совсем. Его уже съели и сейчас доедают… — поправил я девушку.
Мы находились в подвале храма, где над большой пентаграммой парило тело бога. Нет, не так, парило человеческое тело, в котором заточена божественная сущность. В общем, как я.
Разве что это тело было обвито чёрными демоническими червями-паразитами. Как те, что я видел у Корсакова и компании. Разве что крупнее, сильнее и злее. И они были полностью материальны.
Но это ладно. А вот что творилось с главным алтарём бога… Он был очень высок, более пятидесяти метров и покрыт трещинами, которые были заполнены этими же паразитами.
— А это что? — Аня указала в сторону левой стены, туда полз один из червей.
— Хм… — я направился к трём глиняным горшкам куда приполз тридцатисантиметровый демон-червь. Он обернулся ко мне и раскрыл пасть полную присосок, но тут же был сожжён адским пламенем.
— Они высасывают из него энергию и… — заглянул в горшки, а там на дне немного странной жижи. — Хм. Понятно. Вот как они собирают божественную энергию для тех машин.
— Машин? — Аня тоже заглянула в глиняный горшок.
— Потом расскажу, а сейчас… — мы обернулись и посмотрели на червей.
— Освободишь?
— Нечего освобождать. Посмотри, — указал я на алтарь. — Нижние руны погасли.
— И там появились трещины… Паразиты высосали божественную сущность? — предположила Аня, внимательно всё рассматривая, но для этого пришлось задрать голову.
— Да. До пленения Посейдон был десятого уровня. В шаге от возвышения, — посчитал я количество слотов рун. Ровно десять. — Сейчас же горят лишь четыре слота из десяти. И то еле-еле. Это означает, что его сущность практически уничтожена.
— Это они сколько лет выкачивали из него энергию? Тысячи две?
— Может, даже больше, — пожал я плечами и подошёл к парящему телу. Черви тут же среагировали на меня и зашипели, но тут же были сожжены чёрным пламенем. А с ними бог, пентаграмма и даже алтарь. Всё было объято адским пламенем с примесью силы смерти.
Черви запищали и начали лопаться, а ИСа завалила меня сообщениями. Минута, десятая… час! За час всё здесь обратилось прахом. Кроме горшков. Их нельзя трогать.
— Фу-у-у-у-ух, — громко выдохнул я, и к моей спине прижалась пышная грудь, а живот обвили красные руки Ани.
— Удалось?