Тем не менее он хотел знать мнение Харпера, ибо его мучила совесть за скороспелое решение. По какому праву он собирался вести этих людей в бой? Его долг состоял в том, чтобы вывести их из опасности, а не бросать на штурм города. Его толкала жажда приключений, и он хотел выяснить, знакомо ли это чувство Харперу. Выходило, что да, а значит, и остальные зеленые куртки испытывали подобное.
– Ты считаешь, стрелки будут драться? – прямо спросил Шарп.
– Один или два поднимут бучу. Гэтейкер разноется, но я выбью его проклятые мозги. Вот еще что. Они захотят знать, ради чего они сражаются, сэр. – Ирландец помолчал. – Почему, черт бы их побрал, они называют эту штуку хоругвь? Это же флаг, будь он проклят.
Шарп улыбнулся. Накануне он задал этот вопрос майору.
– Хоругвь – не флаг. Это длинное знамя, которое вешают на перекладину шеста. Старинная вещь.
Наступило неловкое молчание. Как незнакомые собаки, сержант и офицер порычали друг на друга, установили мир и теперь соблюдали осторожную дистанцию.
Шарп нарушил молчание, кивнув в сторону долины. На дороге показались люди. Это были крестьяне из владений графа Моуроморто: пастухи, землекопы, кузнецы, рыбаки, скотоводы.
– Сумеем мы сделать из них пехоту за неделю?
– А должны, сэр?
– Майор даст переводчиков, и мы приступим к учебе.
– За неделю? – изумился Харпер.
– Ты же веришь в чудеса? – весело спросил Шарп.
Харпер разгладил нашивки и улыбнулся:
– Верю, сэр.
– Тогда за работу, сержант.
– Черт меня побери.
Впервые Харпер услышал, что к нему обратились как к сержанту. Это его потрясло.
Затем он смущенно улыбнулся, и Шарп, прошедший через подобное, понял, что в глубине души ирландец польщен. Он мог протестовать против нашивок, но они являлись признанием его заслуг. Несомненно, ирландец понимал, что другой кандидатуры в роте нет. Теперь у Харпера были нашивки, а у Шарпа был сержант.
Им обоим предстояло совершить чудо.
Глава двенадцатая