«Да, потому что Коннор сделал бы то же самое для меня. Без колебаний».
Чувствуя, как в груди бушует целая буря эмоций, я спросил:
– Значит ли это, что ты придешь на завтрашние соревнования?
– Ага, приду. Во-первых, потому что хочу посмотреть, как ты будешь выступать. Во-вторых…
– Потому что, если вы с Коннором придете за меня поболеть, мне будет не так тоскливо.
– Тоскливо не будет, на том и порешим, – подытожила Отем. Она встала, закинула на плечо рюкзачок и опять покраснела. – Если я пожелаю тебе удачи перед соревнованиями, это не будет считаться плохой приметой?
– Еще хуже. Ты только что меня прокляла, большое спасибо.
Она улыбнулась от уха до уха.
– Извини. Желаю тебе сломать ногу.
– Теперь мне точно конец. Катись отсюда.
Отем засмеялась и цапнула росток фасоли с моей тарелки. Она сунула его в рот, как травинку, и мне внезапно захотелось увидеть ее на ферме; сейчас этот дикий цветок носит дорогие на вид платья, но ботинки у нее поношенные, да и рюкзачку этому, пожалуй, лет десять.
– Пока, Уэстон, – сказала Отем и махнула мне рукой.
– Пока, Отем.
Я смотрел, как она здоровается с Филом, исчезает в двери за прилавком, потом снова появляется, держа в руках сложенный лист бумаги. Она опять мне помахала и улыбнулась, потом вышла из пекарни, прямо в рыжий закат.
«Она увлечена Коннором».
Теперь это ясно как божий день. Это голый факт, неопровержимый, как надпись черными чернилами на белой бумаге.
«Это больно, да?»
Я схватил ручку, придвинул к себе открытую тетрадь и начал писать.
Глава седьмая