– Чем тебе не угодило слово «настойчивая»?
Я закатил глаза и наклонился, чтобы проверить Оливию. Она все еще радостно посасывала печенье и что-то лепетала. Улыбнулась мне ртом, полным сладкого месива. Я усмехнулся в ответ.
Снова выпрямившись, я увидел нежный взгляд Дарлин, направленный на меня, на мою дурацкую улыбочку. Я вернул свое обычное выражение лица, взялся за ручку коляски и покатил ее по тротуару.
– Ты такой милый с ней, – сказала Дарлин. – Как долго вы живете только вдвоем?
– Десять месяцев, – ответил я, стиснув зубы. Я всячески избегал разговоров о Молли: иррациональный страх засел во мне, словно одно упоминание имени могло призвать ее обратно, где бы она ни находилась, чтобы забрать у меня малышку.
Мои плечи согнулись в ожидании следующих вопросов, более личных, которые я так ненавидел. Но Дарлин, вероятно, уловила сигнал, поскольку больше ни о чем не спросила.
Когда мы подошли к дому, я поднял коляску с Оливией на три ступеньки, пока Дарлин открывала входную дверь. В фойе она окинула взглядом лестничный пролет и нахмурилась.
– Ты таскаешь коляску с ребенком на себе по этой лестнице?
– Нет, обычно я сначала отношу Оливию, а затем возвращаюсь за коляской. Поэтому я и не набираю много продуктов.
– Какой силач, – вздохнула Дарлин. – Я помогу. Коляска или ребенок?
Я заколебался. Коляска была тяжелее, слишком громоздкой, но Оливия в руках Дарлин… это пугало меня.
– Я не уроню ее, обещаю. Или могу взять коляску, – быстро добавила она. – Как тебе удобнее.
– О, теперь ты беспокоишься о моем комфорте? – спросил я, посмеиваясь. – Бывает же.
– Чудак. Решайся, – она закатила глаза.
– Коляска тяжелая, – осторожно произнес я. – Если ты не возражаешь взять малышку.
– Возражаю? Да ни за что на свете.
Она опустилась перед Оливией на колени, отодвинула небольшой столик и отстегнула ремень безопасности.
– Эй, горошинка. Могу я взять тебя? – Улыбка осветила маленькое личико Оливии, стоило только Дарлин поднять ее и прижать к своей груди. – Вкусное печенье? Уверена, что да. Поделишься?
Дарлин сделала вид, что кусает печенье, и Оливия звонко рассмеялась.