— Баб прилипчивых только так выгоняет! Вылетают из моей хаты, как пробка от бутылки с шампанским! Когда опаздываю, прошу Виолку мою приехать, помочь собраться…. Некоторые соски думают, что это заявилась моя… мама! — заржал Громов. — Или тетушка…
Тетушка? Охренел, что ли?! Мне тридцать, Грому тридцать два… Какая, к черту, тетушка?!
— Да-да, с ее комплекцией, — подхватил Дубинин. — Или ты просто любишь девушек покрупнее, а? Признайся! Пышечку хочешь?
— Ктооо?! Я?! Пышку? Ты же видел, кого я трахаю. Модельки! Одна к одной…
— А ты подумай, ну… Может, под монашеским балахоном скрываются титьки четвертого размера и обалденная задница?
— И трусы… Парашюты. Как банное полотенце тетушки… — съязвил Громов.
— Трусы тетушки-матронушки!
Мама?!
Тетушка?!
Это уже перебор!
Я думала, что Громов меня ценит.
Кто бы еще выдержал его ублюдский характер, манеру общаться, взрываться по пустякам, выдумывать на ходу и требовать, чтобы разбирали его каракули?!
Ах ты…
Пиздюк.
Больше на ум ничего не пришло!
Не думала я, что Громов может так низко и мерзко шутить насчет моей комплекции и немаленького роста!
Вот так, значит…
Тетушка?
Матронушка?
Трусы, как парашют?