Каисса

Кабинет Матвея был строг и предельно лаконичен – три кожаных кресла и огромный стол с пресс-папье и лампой. При этом стол всегда пустовал, потому что во время работы на нем ничего не было, кроме ноутбука и телефона. Всю стену за спиной занимал застекленный стеллаж, заполненный книгами Достоевского, Ницше, Канта, Юнга, Хемингуэя и другой классикой в толстых переплетах. Их Матвей, несмотря на журналистское образование, не читал. Любимые детективы хранились дома.

Также дома, подальше от глаз коллег, хранились и кислотные мультяшные футболки, стопки комиксов, радиоуправляемые машинки и фигурки супергероев. Своей по-детски неформальной натуры Матвей стеснялся и думал, что никто из окружающих не стал бы считаться с ним, если бы не маска большого серьезного дядьки. Может, и не культовой пока личности, но уже явно человека с претензией. По этой же причине замглавреда никогда не приглашал на корпоративы Настю. Помолвка с татуированной вокалисткой панк-группы на пользу имиджу не пошла бы.

Демонстративная солидность Матвея и строгость его кабинета хорошо сочетались с холлом и переговорными для встреч гостей, но сильно выделялись на фоне остальной Редакции. Она больше напоминала хипстерский коворкинг огромных размеров. Стояли гам и суета, трещали клавиатуры, пахло кофе. Дресс-кода не было. Сотрудники Редакции, которым не нужно было появляться в кадре или разговаривать с гостями, предпочитали носить удобную и яркую одежду с оригинальными принтами. Каждый стремился подчеркнуть свою индивидуальность и отличаться от остальных. Но так как это делали все, то стили теквир или неряшливый субкультурный фэшн, казалось, превратились в униформу.

Сегодня же Матвей шмыгнул в дверь Редакции впопыхах. Ночной кошмар не шел из головы, тревожности добавило отсутствие Наблюдения на улице. Да и начинающаяся через пару минут встреча тет-а-тет с главным редактором подгоняла.

Вот главный редактор как раз соответствовал царящему вокруг духу бунтарства. Максим Леонидович Павлов, для коллег просто Макс, за глаза – Мэд Макс или, с уважением, Макмэн. На каждый день месяца у него была крутая цветастая футболка оверсайз и пара кроссовок – подлинный сникерхед[12], увешанный с ног до головы гаджетами. И неизменный клубный пиджак с вышитым на нагрудном кармане лого Редакции. Кабинет Макса напоминал магазинчик комиксов, набитый игрушками и всякими сувенирами, отсылавшими к поп-культуре и знакам времени.

Все бы ничего, вот только Максу было семьдесят восемь лет. Отлично сохранившийся, поджарый, с густой и хорошо прокрашенной шевелюрой только от барбера. Его чересчур молодежный стиль смотрелся неожиданно органично и совсем не странно. Главред не молодился – он и правда всегда соответствовал эпохе.

В его жаргоне был сленг нескольких поколений. Человек-китч, он мог прийти на важное собрание с инвесторами и политиками в маске Бэтмена. Или на потеху окружающим пранкануть какого-нибудь новичка раза в четыре младше. Но ни у кого и в мыслях не было навесить на Макса ярлык престарелого чудака. Ореол акулы пера и делового человека, с нуля поднявшего критически важный для нового правительства голос медиапространства, окружал Максима Леонидовича и недвусмысленно давал понять, персоной какого уровня тот является.

Ему довелось побывать и редактором старых газет, и ведущим прежнего телевидения, видеоблогером, инфлюенсером, а теперь вот и амбассадором бренда «Партия Равенства». Хайп, инфоповоды, сплетни и пиар были его стихией, в которой он жил уже полвека и знал о ней все. И ставку в работе Редакции делал не на журналистику и репортажи, а на тренды видеосообществ, лидеров мнений в соцсетях и многое другое. Он глубоко понимал клиповое мышление обывателей и манипулировал им из своего главредовского кресла.

А его подход… Однажды Партия запланировала законопроект, обязующий чипировать не только взрослых, но и детей. Чтобы с младых ногтей привыкали к Прозрачности. Но детишки – это же святое; вонь поднялась страшная. Тогда главред взял и отвез на дачу своего внука. И объявил его без вести пропавшим. Почти месяц все столбы в городе были оклеены его фотографиями, добровольцы прочесывали километры лесов круглыми сутками и уже сдались. Трагедия несусветная, главред утирал слезы на все камеры, которым это только было интересно. А потом «нашел» внука. Благодаря тому, что самолично его когда-то чипировал и наконец-то чип ожил и подал сигнал. Ну это Максим Леонидович, конечно, блогерам и журналистам сказал, на самом-то деле у его внука не было никакого чипа. Да и сам Макс не носил чип, у него был иммунитет от социального рейтинга и чипирования – Бюро имело вайт-лист элиты, которую нельзя отслеживать просто так. После этого и последовавшей информационной кампании горожане сами повели своих отпрысков зашивать чипы в руку. А законопроект, кстати, так и не появился.

Вот такой мэтр был у Матвея в начальниках. Под его руководством Редакция с самого начала реформ показывала людям светлую сторону новой политики: как видеонаблюдение и чипы помогают находить заблудившихся стариков в лесу. Как Каисса отслеживает сердечные приступы через датчики и присылает скорую одиноким людям. Как предотвращают теракты благодаря дронам. Как сократилось количество мелких хулиганств и правонарушений. Как классно живется добропорядочным гражданам с высоким рейтингом, какие у них низкие процентные ставки по кредитам. Как прозрачность цифрового рубля позволяет ловить за руку взяточников. Что ради личной безопасности и хороших условий жизни поступиться кусочком свобод – это, считай, взять по скидке.

Редакция включала в себя множество каналов, радиостанций, подкастов, сайтов, блогов на всех площадках, добивалась упоминаний от знаменитостей и даже пролезла в музыку и литературу. Имелся и иностранный сегмент, транслировавший те же идеи, но уже за рубеж, чтобы не считали, что в России варварская диктатура, как в Китае, а прочно связывали страну с либерализмом и расцветом информационных технологий. И работали над этим не сотни – тысячи людей под началом Максима Леонидовича. Их общий голос проре́зался и смог так гаркнуть на всю страну, что даже молодежь начинала день с новостей. Действительность менялась так стремительно, что непозволительно было пропускать их мимо ушей.

Отдельным направлением работы Редакции была утилизация неудобных вопросов к власти. Откуда вообще появилась Партия и кто все эти люди? Если она возникла стихийно и в духе времени, то почему использовала технологии, которые оттачивались годами, со времен пандемийных «умных городов»? Кто спонсирует всю эту инфраструктуру? Отвечать на эти вопросы предстояло Матвею, потому что он со временем возглавил Отдел Утилизации Сплетен. И он исправно на них отвечал посредством блогерских расследований и инфоповодов.

Сейчас у главреда была очередная парочка заданий для своего сына – Матвей скрывал свое родство с Мэд Максом так же тщательно, как помолвку с Настей и комиксы под кроватью. Сыновней любви, да и вообще теплых чувств Карпов не питал. Лишь снисходительную признательность за высокую зарплату и безупречное развитие карьеры, обеспечиваемые главредом младшему из восьми детей.

Матвей пришел без опоздания, минута в минуту. Максим Леонидович сидел и заполнял какие-то бумажки.

– Привет. Мне бежать уже надо, так что можешь не садиться. Буду краток – к концу месяца мне от тебя нужен репортаж с острова Бюро. И второе – развернутое эссе, посвященное свободе как понятию, для литературного журнала. Преподнесем как самиздат, у тебя же остался тот аккаунт, под которым ты всякую мишуру про сверхъестественное пишешь, да? Сколько там подписоты?

– Да, остался, веду. Почти тридцать тысяч.

– Отлично. Посыл эссе в том, как нам всем тут хорошо живется при Партии и какие мы все тут свободные. Осилишь, да?

– Осилю. А что писать надо?

– А ты вот сам как считаешь, ты свободный человек или нет?

– Ну… да, в целом. Ну типа работаю на любимой работе. Пишу вот рассказы свои в Сети, с читателями общаюсь.