Каисса

Вычеркнул: «Ангел, покалеченная рука».

В чек-листе в конце заметки, которую Владыка уже окрестил «Пророческим Апокрифом Блаженного Ульского», остались два пункта: «Антихрист, столп пламени» и «Защитник, двуглавый Цербер».

Пистолетов хмурил лоб. Еще утром он во все это не верил.

Но три из пяти есть три из пяти. Будто какой-то гроссмейстер пожертвовал ферзя и сейчас ход за ходом приближал партию к финалу.

Найдет ли Ангел своего Демона в воскресенье?

От бессилия Владыка сжал кулаки так, что погнул стилус. Он снова ощущал свое величие. Избранность. Но понятия не имел, где искать Демона и существует ли он вообще. Владыка прочел сотни религиозных книг. Ангелы в них были что надо: облаченные в ослепительный свет, непостижимые для воображения, наделенные невиданной мощью, внушающие ужас. А сегодня перед Пистолетовым было что-то голое, безрукое, сиплое и хнычущее. Еще и разговаривающее само с собой.

Веры в него не было.

– Дай знак мне! – в сердцах воскликнул Владыка.

Телефон в руке зазвонил. Рингтон разливался звучанием церковных колоколов, на дисплее светилась надпись: «Яков Абрамович Покровский» – профессор, которого сегодня упоминал Владыка в разговоре с Богданом.

С Яковом Абрамовичем они познакомились год назад. Тот через контакт в обительской синагоге вышел на Пистолетова, чтобы обсудить процесс попадания в общину. Дело в том, что Покровскому, истинному гению психотерапии и неутомимому экспериментатору, предстояло пожать плоды своей новой задумки. А она была перспективной для когнитивной психотерапии лиц с суицидальным поведением: пациентам, как разведчикам, в зуб вставлялась капсула с ядом, которую те могли раскусить в любое время и реализовать свои наклонности. Покровский все просчитал. Если человек действительно хочет уйти из жизни, то успокоится, так как у него теперь будет все для этого в любое время, а значит, и спешить не стоит. Подумает, остынет. Если же пациент просто привлекает к себе внимание, то тем более, почувствовав явный шаг к настоящей смерти, испугается. И тоже задумается.

Первый же пациент, на котором опробовали методику, прямо в кабинете психотерапии с ликующим выражением лица раскусил свою капсулу, будто карамельку. И отправился в мир иной. А Покровский начал наводить мосты. Впоследствии его как-то оправдали, и заселение в Обитель отложилось до следующих смелых экспериментов. И вот Покровский зачем-то звонил опять…

– Лев Иванович! – Голос Покровского был взволнованным. – Ко мне сегодня приходил очень странный пациент. И, кажется, он владел чем-то вроде телекинеза. Он говорил странные вещи. Я решился позвонить вам, потому что в городской синагоге в это просто не поверят!..

Глава 12

Матвей.

12 августа 2035, воскресенье

Матвей всегда любил воскресенья. Сегодня он проснулся в пол-одиннадцатого, сладко потянулся в кровати, прислушался к звукам душа из ванной и скомандовал умному дому под управлением бытового модуля Каиссы открыть шторы и включить кондиционер и легкую музыку.

Солнце осветило дизайнерский ремонт их с Настей спальни, огромную круглую кровать, белые кожаные кресла. Зайчики залетали в панорамное окно и игрались друг с другом – спальня была настоящим зазеркальем. У стены стоял туалетный столик с гримерным зеркалом, усыпанным лампочками по периметру. Потолок тоже был зеркальным – Матвей лежал и смотрел в глаза своему отражению. В изогнутую волею французского архитектора соседнюю стену был встроен такой же изогнутый большой телевизор. Зайчики скатывались с него на круглый журнальный столик из ударопрочного стекла и имитации кости, пробегали по страничкам разбросанных на нем комиксов и перепрыгивали на вешалки с концертной одеждой Насти, пускаясь в пляс по начищенной металлической фурнитуре косух, кожаных корсетов и готических кружевных платьев.

«Доброе утро, Матвей, пусть сегодняшний день будет лучше некуда».

Виртуальный помощник разговаривал голосом Насти – высоким, томным, с придыханием. Невесте Матвея достаточно было сказать несколько предложений вслух, и теперь Каисса всегда звучала так, что у Матвея шли приятные мурашки по телу. Даже если это был просто запрос на запуск стирки.

Заиграл тихий лаунж.