Радостно взвизгнув, этот «подземный носорог» тут же рванул вслед за мной, в мгновение ока, преодолел выигранное расстояние, но вместо того чтобы прикончить, явно решил поразвлечься. Подхватив меня за шкирку он, до обидного легко, словно крысу какую-нибудь, метнула мое тело в сторону перехода, к которому я и сам мгновение назад стремился.
Подозреваю, что захоти он, и меня просто размазало бы о стены, но вместо этого я преодолел метров пять — по воздуху, а потом, еще не меньше двух — кувырком, и даже меча не потерял.
До выхода из прохода, в который я влетел и в самом деле «со свистом», было не больше метра, и можно было попытаться рвануть дальше, но в голове пульсировала совсем другая, пусть и куда более рисковая мысль. Вариант «бежать, как бежится» — не давал вообще ни каких шансов на спасение, поэтому я не сомневался, что нужно попробовать что еще:
«…А-аа-а, была не была!» — махнул я мысленно рукой, покрепче ухватился за свой многострадальный клинок, и с вызовом глянул в морду твари.
Погребальный остров, вторая половина дня
Я нарезал уже двадцать какой-то круг по местному лабиринту, но так и не смог обнаружить выход. Окончательно потеряв терпение, в какой-то момент не выдержал, решил, что хуже уже не станет, и принялся не просто бродить в темноте, а еще и завывать довольно пошлую песенку, что Дирк как-то услышал от подвыпившего наставника:
"…Швея Мари, в твои года
Я тоже обольщала всех.
Куда старухе? Никуда.
А у тебя такой успех.
Тащи ты и хрыча и шкета,
Тащи блондина и брюнета,
Тащи и этого и тех.
Ведь быстро песенка допета,
Ты будешь как пустой орех,
Как эта стертая монета*…"
Правда, юный Теодорих тогда успел расслышать лишь два куплета, но когда я в шестой раз пропел их, и завершил похожий по смыслу призыв к колбаснице, сверху раздался голос Карла, посоветовавший никогда так больше не делать:
— Мой юный друг, это так отвратительно, что Арно предложил сначала пустить стрелу из своего арбалета, а потом уже разговаривать с тем, кто так издевается над нашим слухом!
Вздрогнув от неожиданности, я естественно, сбился, но продолжать не стал, и с удивлением уточнил:
— Господи, чьи голоса я слышу из этого ада, неужто же старых и уже никому не интересных монашек?