Пылая от злости, я сжимаю челюсти, когда Зара выходит из комнаты и направляется в один из соседних залов. Чувство беспомощности угрожает парализовать меня, затянуть в омут горя, но я отгоняю его, пока оно не стало слишком глубоким. Страх мне сейчас не поможет. Печаль тоже. Все, что у меня есть, – мой ум. И год практики в воровстве.
Медленными шагами я подхожу к Нимуэ, оценивая окружающую меня обстановку свежим взглядом.
– Неплохой тронный зал, – замечаю я.
За всю жизнь я бывала только в двух дворцах. В Бершарборе, хотя там я редко проводила время в помещении, а позже – во дворце Селены, резиденции неблагой королевы Лунного королевства. Именно туда отец отправил меня, чтобы выдать замуж за принца, и именно оттуда я сбежала. Во дворце Селены я пробыла недолго, но смогла оценить его роскошь и заметить, чем он отличается от Бершарбора. Комната, в которой я сейчас нахожусь, несомненно, является тронным залом. Это значит, что мы во дворце Джиневры.
Надежда ярко расцветает в моем сердце. Я слышала о дворце Джиневры и примерно знаю, где он находится. Но удивлена, обнаружив, что он наполнен воздухом, а не водой, потому что, по слухам, этот дворец расположен под водой. Полагаю, то, что часть дворца содержит воздух, вполне разумно, поскольку существует множество видов морских фейри, которым для жизнедеятельности требуется кислород. Кроме того, дворец был построен для размещения как морских, так и наземных фейри. Давным-давно, еще до первой войны, дворцом правила королева Мелузина – мать Нимуэ. Соответственно, она также является моей бабушкой по материнской линии. Мелузина правила морем из Джиневры, в то время как ее супруг, король Херн, управлял Осенним королевством из дворца, построенного так близко к морю, как только было возможно для правителя суши. Бершарбор. Мой дом. Дворец моего отца.
Однако следует обратить больше внимания на слухи о том, что два дворца когда-то соединяли коралловые пещеры. Так возлюбленные королевских кровей могли легко навещать друг друга. Говорят, что с тех пор пещеры были разрушены, некоторые заполнены воздухом, другие водой, но все они стали тупиками. И все же…
Я близко к дому. К отцу. Если бы я только могла…
– Помни мои слова, моя маленькая жемчужина. – Нимуэ наблюдает за мной сквозь полуопущенные веки. – Если попытаешься уйти без моего благословения, никто не избавит тебя от наложенного мной проклятия. Даже магия твоего дорогого отца недостаточно сильна, чтобы противостоять моей. Но сейчас не об этом. Какое-то время мы будем одни, так что давай поговорим откровенно, как мать и дочь.
– Мать и дочь, – бормочу я с презрением.
Нимуэ игнорирует мои пропитанные ядом слова и продолжает улыбаться, сидя на своем троне.
– Спроси меня о чем угодно, и я отвечу, любовь моя.
Использование подобного обращения возмущает меня. Как будто она знает значение слова «любовь». И все же у меня имеются вопросы. Я скрещиваю руки на груди, сосредотачиваясь на ощущении гребня из ракушек, все еще зажатого в руке. Гладкий перламутр под моими пальцами дает возможность отвлечься от паники. Я опираюсь на одно бедро.
– Ты так и не сказала, как нашла меня.
– Как уже сказала, я разыскивала тебя, – говорит Нимуэ. – С тех пор как твой отец рассказал мне о твоей силе, я каждый день отправляла свою магию в море на поиски твоей сущности.
Я приподнимаю бровь.
– Моей… сущности?
– Да. Пожалуйста, скажи мне, что ты знаешь хоть что-то о магии фейри.
– Я знаю о родстве со стихиями и все такое, – говорю я с сердитым видом.
– Хорошо. Как нам известно, морские фейри обладают естественной близостью с водной стихией. Ты также должна знать, что каждый правитель в Фейривэе в разной степени имеет доступ ко всем четырем стихиям.
Я киваю, пытаясь выглядеть так, будто все, что она говорит, мне давно известно. Правда в том, что мне мало что известно о магии. Я не знаю, как соткать чары или заставить океан подчиняться моим прихотям. Самостоятельно я использую магию, только когда снимаю свою тюленью шкуру. Для этого требуется лишь щепотка. Полагаю, я также использую ее, чтобы попасть в Двенадцатое королевство, но каким образом это происходит, все еще остается для меня загадкой.