– Другое? Ну так я объясню вам разницу. Если при старте произойдет взрыв, то девять шансов из десяти, что мы погибнем все вместе. В таком случае вам не пришлось бы объясняться с нашими родителями. Вот в чем разница!
– Росс, послушай…
– И не надо мне никаких «Росс, послушай»! А если все это произошло бы на Луне? Как бы вы тогда тешили свои моральные принципы? Док, я удивляюсь вам. Если у вас случается нервный срыв при малейшем намеке на трудности, тогда я голосую за Морри в качестве основного капитана.
– Хватит, Росс, – спокойно сказал Морри.
– Хорошо, я все сказал, – ответил тот и уселся на место.
Повисло неловкое молчание. Морри прервал его, объявив:
– Арт, давай-ка готовить обед. А потом примемся за работу. Нам нужно заниматься.
Каргрейвз удивился. Заметив это, Морри добавил:
– А что? Мы можем читать материал вслух.
Ночью доктор долго не мог заснуть и лишь притворялся спящим. Он заметил, что Арт и Морри, вооруженные винтовками, всю ночь сменяли друг друга на посту. И Каргрейвз не стал давать им советов.
На рассвете оба часовых легли спать. Каргрейвз, превозмогая боль, потихоньку встал и оделся. Опираясь на палку, доктор захромал к кораблю. Он хотел оценить ущерб, нанесенный взрывом. Но первое, что попалось ему на глаза, был контейнер с торием. Из-за транспортировочного противорадиационного кожуха он казался громоздким. Доктор с облегчением отметил, что пломба Комиссии по атомной энергии не повреждена. Он втиснулся в корабль и медленно пробрался в двигательный отсек.
Повреждения были на удивление незначительны. Немного кузнечных и сварочных работ – и все будет исправлено, подумал Каргрейвз. Удивленный, он с опаской продолжал осмотр. Под щитом он обнаружил шесть кусочков пластичного материала, похожего на замазку. Хотя к этим безобидным с виду кускам не вело никаких проводов, и в них не было детонаторов, доктор сразу понял, что они из себя представляют. Очевидно, диверсанту не хватило тех пяти минут, в течение которых он был здесь один, и он не успел соединить проводом все свои смертоносные игрушки. Его намерения были совершенно ясны: разрушить двигатель и убить тех, кому не повезло угодить в ловушку.
Очень осторожно, вытирая струившийся со лба пот, доктор собрал комочки взрывчатки и снова все обыскал. Удовлетворенный, он опустил взрывчатку в карман рубашки и вышел наружу. Больная нога мешала ему вылезать из люка, и Каргрейвз чувствовал себя человеком-бомбой, в любой момент готовой взорваться. Проковыляв к забору, он зашвырнул пластик подальше в поле, и без того истерзанное взрывами. Из предосторожности Каргрейвз отложил другие куски подальше, прежде чем швырнуть первый, – в случае взрыва он готов был броситься плашмя на землю. Ничего не случилось: по-видимому, вещество было не слишком чувствительно к ударам. Сделав это, доктор предоставил дождю и солнцу самим разлагать взрывчатку.
У входа в убежище сидел Росс, повернув к небу забинтованное лицо.
– Это вы, док? – спросил юноша.
– Я. Доброе утро, Росс.
– Доброе утро, док. – Росс двинулся к профессору, ощупывая дорогу ногами. – Слушайте, док! Я вчера наговорил бог знает чего. Извините меня, я был сильно расстроен.
– Оставим это. Вчера мы все были расстроены. – Он сжал протянутую ему руку. – Скажи лучше, как у тебя глаза?
Лицо Росса просветлело.
– Уже лучше. Когда проснулся, я снял повязку. Я могу видеть…