Вертолёт коснулся поверхности ладно — четырьмя точками шасси.
Капитан 1-го ранга, стащив спасательный жилет, отстегнув страховочный зацеп, мигом выскочил, пригибаясь, перебирая ногами на безопасные метры.
Замполит, не отставая, следом.
Встречала их пара офицеров, в том числе и вооружённый наряд.
Старший, с четырьмя звёздами капитан-лейтенанта, выступил вперёд. Нарочито сохраняя вежливую строгость (при исполнении), если и отвлекаясь на геликоптер, завывающий, притягивающий взгляд — люди-гости были куда как важней.
Сразу же последовали взаимные представления, скупые и рваные приветствия (на продуваемой палубе половину слов уносило ветром).
— Капитан 1-го ранга Скопин, командир противолодочного крейсера «Москва».
Ответное утонуло во ввинчивающейся в уши ротации геликоптера:
—…простите, товарищ капитан 1-го ранга, но мы обязаны вас обыскать.
— Разумеется, — Геннадьич обратил внимание, как споткнулось в голосе говорившего это формально-официальное «товарищ», — мы не вооружены. Прикажите, пожалуйста, своим людям: надо принайтовить вертолёт. А то ненароком сдует за борт. Пилоты подскажут, как и что.
— Сделаем, — кап-лей окриками, жестами обозначил задачу старшему палубной команды, возвращая внимание к прибывшим, — пройдёмте.
Быстрым шагом двинули в сторону носа.
Но прежде Скопин, вскинув голову, успел проникнуться гигантизмом трёх нависающих стволов кормовой башни главного калибра: почти полуметровые в диаметре, с закрытыми заглушками жерлами, развёрнутые по-походному. Тем не менее, всё в этом замершем железе говорило о готовности к бою в любой момент. калибр внутренних нарезов 40б-мм.
Затем они по одному нырнули в отворенную поджидающим матросом дверь в возвышении юта.
С кормы в район миделя, где должно быть и располагайся салон адмирала надлежало преодолеть полкорабля. В тусклом освещении судовых плафонов открылся характерный лабиринт узких коридоров, проходов, с тянущимися вдоль стен кабель-каналами, выкрашенными в серое трубопроводами, сходных трапов, дверей с грубой поворотной механикой задраек.
Геннадьич без удивления отметит, что подобная неподвластная времени «мода» на внутреннее корабельное «убранство» сохранится и в 21 веке. Всю дорогу никто не проронил ни слова, лишь впередиидущий офицер возгласами предупреждал попадавшихся навстречу матросов сторониться. С учётом топающего позади вооружённого наряда, шествие больше походило на конвоирование.
Наконец добрались. Капитан-лейтенант постучался в дверь, тиснувшись вовнутрь, отсутствуя томительных семь-десять минут, объявившись вновь, пригласив, всё так же вежливо и лаконично: — Можете войти.
Скопин ступил, переступил, срисовывая фоном стандартный интерьер салона, с висящим на стене портретом вождя, и трёх встречающих офицеров. Решительно шагнув навстречу, козыряя, представляясь.
Левченко он узнал и выделил не только по большим вице-адмиральским звёздам на погонах [93](тем паче два офицера «свиты» командующего стояли на втором плане), просто сразу было видно, кто в полноте власти и кто во всей полноте ответственности.
Строгость взгляда адмирала тяжелила тому веки, что можно было списать на тягости похода и утомлённость. Наряду с этим что-то в этом оценочном взоре проглядывалось ещё, заставляя усомниться в собственных позициях, порождая какие-то неуютные ощущения, словно оказаться перед придирчивым экзаменатором.