Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, хочется немедленно убежать отсюда прямо на ночь глядя, а еще устроить бойню или что-нибудь взорвать. Нет, нельзя! Моя паранойя разыгралась не на шутку, кажется, что на нас нападут прямо сейчас или, нападет она, бросит молнию через стол и прощай Максим.
Нет, думай, думай головой. Хотела бы убить — давно бы попыталась. Она тут ни при чем, да и не похожа она сейчас на убийцу. Тогда в чем дело, и кто виноват? А может я ошибаюсь?
Мои чувства сбиты с толку, на границе сознания уже гуляют непонятные звуки, еще до конца не оформившиеся, а в темных углах комнаты чудится движение, словно во тьме по стенам бегают многоножки как в каком-то ужастике и светятся красным глаза чудовища, что охотилось за мной.
— Максим… Максим. Ты чего? Еда не понравилась? Я прикажу принести другие блюда. — Сейчас ее медово-успокаивающий слегка извиняющийся голос и хлопающие ресницы действуют положительно, но моя паранойя не утихает. Кажется, происходит что-то ненормальное, что-то неправильное…
Вилка выпала из руки и грохнулась о пол, за ней пошла тарелка с супом.
З
— Максим, что с тобой? Максим!
Снова боль. Болит щека.
— А?
Я лежу на полу, около стола, рядом валяется посуда что я разбил и перевернутый стул. Окна целы и нет никаких следов монстров. Катя склонилась надо мной, в глазах неподдельное беспокойство. Кажется, она влепила мне хорошую пощечину, щека горит огнем как от удара кулаком. Рука у нее тяжелая, очки вложены в силу…
— Максим, что случилось. Что ты бормотал?
Бормотал?
…
— Мне показалось они лезут в окна. Их там не было?
— Не было, Максим, там никого не было.
— Твою мать…
Вьетнамский синдром. Считал себя железным… доигрался.
Мой образ жизни не мог не сказаться на психике.
— Клянись системой, что ничего мне не подсыпала.