– Успокойся, Ева. Держи себя в руках.
– Да как я могу? Отпусти меня! Ненавижу твои темные приемчики!
– Ева ты должна думать не о том, что тебя обошла Белль. А о том, что от тебя зависят жизни твоих родных.
Она до крови прикусила губы. Это было правдой.
– Какая теперь разница, что Даррел больше не твой? – продолжал Эштан. – Тебе должно быть плевать и на корону, и на Белль. Думай о своей семье. Это главное.
– Да. Ты прав, – выдохнула Ева, вдруг резко успокоившись. Эштан освободил ее, и она едва не упала – после истерики силы покинули девушку. Он подхватил ее за талию и осторожно усадил на диван, а сам сел рядом и взял ее ладонь в свои руки. Эштан неспешно и нежно массировал ее пальцы, а сама девушка, откинувшись на спинку, смотрела в окно.
Она была красива, но не той красотой, что и Белль. В ней не было мягкости и тепла – скорее, твердость и холод. Ева казалась спокойной и рассудительной, и все вокруг думали, что у нее стальные нервы и железный стержень внутри. И лишь немногие знали, какая она на самом деле. Вспыльчивая, порывистая, подверженная страстям. Остальные видели лишь ее маску – маску идеальной адептки и сильной девушки.
Эштан был одним из тех, кто знал – недаром они общались с самого детства, потому что их матери дружили. А еще он знал, что когда Ева зла или у нее болит голова, ей нужно сделать массаж ладоней, и тогда ее отпускает. Только вот раньше, касаясь ее, он с ума сходил, а теперь все было иначе. Он больше не чувствовал страсти, которая жила в нем раньше. И все время думал о Белль.
Наверное, Ева права. Он действительно подбирает все то, что выбрасывает брат.
– Они убьют нас, если узнают? – спросила девушка вдруг.
– Скорее всего, – ответил Эштан. – Поэтому наши враги не должны ничего знать. И мы будем делать то, что делаем.
– Ты не боишься?
– Нет. Я уже ничего не боюсь.
Ева вдруг забралась к нему на колени и обвила руками шею. Ее платье задралось, обнажая стройные ноги.
– Эштан, – прошептала она, касаясь своими губами его губ. – Успокой меня.
Его сердце тотчас зачастило – так, что пульс отдавался в висках. И рука сама собой легла на спину девушки. Она была такой теплой, такой живой, такой гибкой… В Ночь зимнего свершения они действительно позволили себе слишком многого, и он жалел об этом, хотя когда-то такая близость была его несбыточной мечтой. Но сейчас… Нужно ли ему это сейчас?
– Не надо, Ева, – сказал он, отворачивая голову, чтобы она не поцеловала его. Девушка тотчас все поняла. Вспыхнула, но продолжать не стала. Слезла с его колен, поправила платье и обхватила себя за плечи, будто бы ей было холодно.
– Из-за нее?
– Какая разница?
– Значит, из-за нее. Эштан, я не собираюсь проигрывать ей. Лучшей должна быть я. И свое место в Клубе избранных не отдам. Это мой последний оплот гордости.