– У меня нет таких денег. Нам надо идти.
– И оставить вас донашивать разваливающиеся на глазах протезы, чтобы вы в конце концов остались вообще без руки и головы? – нахмурился Ортанс. – Это совсем не по мне.
– Вы что, не слышали, какую сумму он назвал? – в голосе Цзияня вновь прорезался ханьский акцент.
Ортанс понимал его прекрасно: выходцу из Хань, живущему на грани легальности, и без того непросто сводить концы с концами, и порой он задавался вопросом, на что его друг живет, всякий раз одергивая себя: не его дело.
У него самого дела шли неплохо, спрос, легальный и не очень, на услуги механика только возрастал, но суммы, озвученной Шершнем, он не собрал бы и за год работы.
Им с Цзиянем нужно чудо.
А еще – ему нужен этот товар, понял Ортанс, глядя, как Цзиянь в задумчивости ковыряет винт в запястье, окончательно разбалтывая и без того шаткое крепление.
– Мы согласны, – сказал он, резко разворачиваясь к Шершню. – Но дай нам время.
– Месяц, – отрезал Шершень. – Из моей большой любви к тебе, Джонни. И из интереса – что ты сделаешь потом с ними, как подлатаешь это. Работа непростая, но и постарались, чтобы привести механизмы в негодность, тоже очень хорошо. Твой дружок любит неприятности?
Ортанс промолчал, хмурясь.
– Можешь не отвечать, – продолжил Шершень. – Но пусть держится подальше от таких передряг. А через месяцок подходите сюда же, Дюк расскажет, что сделать с деньгами. Но помни: всю сумму сразу, ни центом меньше. Иначе… Согласен?
Ортанс, конечно, был согласен – условия ставил не он, и ничего иного не добился бы при всем желании.
Назад возвращались молча.
Темнота, в которой чувствовалось желание напасть и сожрать пришельцев, отступила – не иначе как работа Шершневых приспешников. Кому понравится срывать чужие сделки там, где это каралось законом? Перехвати до, убей, обдери до нитки, но как только ударили по рукам – это становилось табу.
– Джон, не следовало… – начал было Цзиянь, но Ортанс остановил его жестом.
– Этой мой выбор, друг мой. Значит, я деньги и найду. Не думайте об этом, и ради всего, постарайтесь больше ничего с собой не сотворить. Один месяц. Вы справитесь?
Цзиянь тихо улыбнулся.
– Возможно, это будет сложнее, чем я могу предположить.
…кому только пришло в голову назвать корабль «Байняо» – «Белая птица», – когда это самый что ни на есть тугой, тупоумный мул!
Каждый мой день здесь сопровождается чудовищными страданиями. Эта наверняка проклятая всеми богами – и бриттскими, и ханьскими – посудина взлетает над бушующими волнами так высоко, словно и вправду намеревается взлететь.
ebooksa