— Что ты здесь делаешь? — Спросила она непривычным для неё голосом. Он был немного охрипшим, усталым.
— Я… — Растерялся. — Захотел тебя проведать.
Странно, но лицо Екатерины не было опухшим. Значит, если она и плакала, то не так долго, как я себе это представлял. Она побледнела ещё сильнее, и за сутки, которые мы не виделись, казалось, похудела килограмм на пять.
С чуть приоткрытым ртом она смотрела на меня секунд десять, а потом подошла ближе. Обняла. Не так крепко, как в нашу прошлую встречу, но, обняла.
— Как ты? — Спросил я.
— Хреново, как видишь… — Ответила она.
Мы пошли к ней в комнату. Пока добирались, пришлось миновать несколько десятков людей. Несмотря на позднее время суток, неизвестные занимали почти все комнаты первого этажа, о чём-то беседовали с серьёзными лицами, судя по всему, решали, как быть дальше.
— Это люди, работавшие с папой. И хотя мне мерзко видеть все эти рожи, без этого теперь никуда… — Объяснила Екатерина.
— И правда мерзкие.
— Зато, мне не придётся заниматься всей этой бюрократической волокитой. Только расписывайся, где нужно, и всё.
— Будь аккуратнее. Мало ли чего тебе подсунут. Не заметишь, как отпишешь кому-нибудь целое состояние.
— Не переживай. За этим делом строго следят проверенные люди. Им можно доверять.
— А что насчёт похорон? — Мы зашли в лифт и резко наступила тишина. Гул голосов стих, и осталось только гудение лампы.
— Завтра. — Нажала на четвёртый этаж.
— Пойдёшь?
— Не хочется, если честно.
— Но…
— Конечно, я приду. Но засиживаться не стану. Тренировки ведь ещё, а я и так сегодня пропустила.
Я смутился.
— Не стоит. Может, вообще снимешься с этого турнира? — Предложил я. — Твоя причина достаточно уважительная. Алевтина Игоревна поймёт. Возьмут кого-нибудь другого.