Пожимаю плечами и вслед за Кирой выскальзываю в коридор, когда кабина доезжает до нужного этажа.
Номер разглядываем с раскрытыми ртами. Все в нем очень Питерское. На стенах – неброская художественная роспись и картины, с которых на нас смотрят напомаженная графиня и прилизанный генерал-адъютант.
Огромная двуспальная кровать с множеством подушек разных форм и двумя торшерами по обе стороны от нее. Массивные стулья с мягкой обивкой глубокого черного цвета. Полированный столик на изящных изогнутых ножках. Букет белых Айс Грин в вазе на тумбочке, как я и просил. Роскошная ванная комната с большущим зеркалом в бронзовой оправе. И, конечно, балкон с видом на исторический центр города.
В общем, все это определенно стоит тех денег, которые отвалила моя фирма за нашу командировку.
– Самая настоящая сказка.
Застыв посреди комнаты, шепчет Кира, а я не могу перестать на нее пялиться. Счастливая, восторженная, с блестящими серебристыми омутами, она вытесняет все остальные образы и отвоевывает еще кусочек моего сердца. Хотя оно и так всецело занято ей.
Крутится на носочках вокруг себя, впитывает окружающее нас волшебство и раздает столько света, что, кажется, за окном не вечер – день.
– Проголодалась? Поужинаем?
– Да!
С трудом отрываюсь от созерцания своей принцессы, хоть хочется прижать ее к себе и никуда не выпускать, и наскоро переодеваюсь. Меняю костюм на более демократичные джемпер и джинсы и сам пропитываюсь этой неповторимой атмосферой.
Здесь даже изъясняться хочется высокопарно. Пощеголять знанием классической литературы, зачитать наизусть строки о творенье Петра, произвести впечатление на спутницу.
– Нам, пожалуйста, два бокала Просекко, сырную тарелку и два круассана с лососем.
Отпустив официантку, я помогаю Кире укутаться в мягкий терракотовый плед, потому что на крыше достаточно свежо, занимаю место напротив нее и не могу сдержать радостного смешка.
– Пить здесь чай – преступление.
– Определенно.
Мазнув кончиком носа по пушистой ткани, соглашается Ильина и продолжает затмевать все и всех. Ничего толком не вижу. Ни других гостей, расположившихся поодаль. Ни открывающейся панорамы. Ни чужих рук, откупоривающих бутылку и разливающих вино.
Только на ней зациклен. Ей одержим. На ней повернут.
Топит меня в чувстве, глубину которого я не мог и предположить. Расщепляет на атомы и собирает вновь. Трансформирует в какого-то нового Лебедева, для которого не существует ни границ, ни лимитов, ни чужого мнения.
– Скажи, что все это не кончится здесь. В Питере.
Дотронувшись до моего запястья, спрашивает Кира, а я не сразу соображаю, о чем она говорит. Мотаю головой и роняю глупое.