Помещица Бедная Лиза

-Николай Александрович? 1860? Так эта балбеска, мало в прошлое, так ещё и не в свой мир попала!!! Вернётся назад - сам убью!!!

Парень бушевал ещё минут десять, Лиза сидела, притихнув. Она уже и не знала, что думать. Наконец, Кирилл успокоился и внимательно глядя на Лизу, сказал.

-А знаешь, поживу-ка я здесь... одна ты тут с голоду помрёшь, да и не умеешь пользоваться ничем. Будем надеяться на лучшее. Да и вдруг что-то станет известно про Лизку…

Глава 10

Другой мир - Лиза 1

Сама поездка прошла без приключений. Кошелек с наличными приятно грел душу, а корзинка с провизией радовала глаз и желудок. И даже будущее уже не казалось таким беспросветным. Мы устроили с котом обсуждение наших следующих действий в славном граде Курске. Я, конечно, бывала в Курске по служебной надобности, но в своей реальности и в современном мире. Сложно сразу представить, что может меня ожидать сейчас в небольшом губернском городишке, без развитой промышленности, глубоко сельскохозяйственном. Да и вообще, мне даже не в город, а в уезд надо, в имении батюшки моего двойника Лизы Арсентьевой. В Курске мне надо найти поверенного или стряпчего, не знаю, как он здесь, в это время, правильно называется. У нас это нотариус. Найти и узнать у него все юридические нюансы наследства. Вроде бы в Российской империи не было гендерных ограничений в наследовании, и майорат существовал только для очень крупных поместий. Мое "не мое" поместье явно к таким не относится. Только лишь бы не было закладных на само поместье и задолженностей по государевым налогам. А с остальным я справлюсь. Поужинав, мы завалились спать и проспали мирно до самого утра. Проснувшись, лежали под одеялом долго, не было желания вылезать из-под него в холодное купе. Наконец, дрожа и зевая, оделась, выполнили все утренние процедуры, позавтракали, собрали вещи, приготовила себе верхнюю одежду. Хорошо Федьке - пригладил усы, поплевал на лапу, умылся, собрал в кучу лапы и хвост - и все, готов. Сидели и смотрели в окно на проплывающие виды за окном. Паровоз свистел на небольших станциях, немилосердно коптил угольным дымом, даже в купе дымом припахивало изрядно. А за окном проплывали (не могу сказать - пролетали) виды заснеженного леса, небольшие деревеньки, домишки под соломенными крышами, кое-где курившиеся дымком печей. Мирно трусила небольшая лошадка, впряженная в сани-розвальни, на которых сидел закутанный в тулуп мужичок... Снега и в самом деле много, видно, что возле домишек снежные сугробы почти вровень с небольшими окошками. Чем ближе подъезжали к Курску, тем чаще попадались деревеньки. Если я, верно, поняла, мне надо будет ехать из города в другую сторону. Поезд туда не ходит ещё.

Как и было обещано, прибыли мы в полдень, то есть в двенадцать часов. Видно, в прошлом поезда ходили без опоздания. Паровоз дотянул вагоны до высокого дебаркадера, и облегчённо пыхнув последний раз дымом, встал, лязгнув колесами. Вывалившись из вагона на перрон, я сразу поняла, что очень сильно промахнулась с ботиночками. Ибо поскользнулась и растянулась сразу. Это вам не питерская слякоть. Это русская зима, без всякого мирового потепления! Причем падая, я ухитрилась придавить котофея, который устроился в сумке. Носильщик, принявший мой чемодан и сундук, бросил свою тачку, кинулся меня поднимать, я оскальзывалась, никак не могла подняться полностью, опять падая... В сумке приглушённо матерился кот, хорошо хоть, по-кошачьи... Наконец, уцепившись за тележку носильщика, я встала и тоже чуть не взвыла в унисон с Фиодором - зверски болело колено. Кое-как, шкандыбая, держась за эту тележку, в съехавшей набок шляпке, с растрепанными волосами, побагровевшая от неловкости и злости, доплелась до здания вокзала, небольшого и деревянного. В котором, на мое счастье, была дамская комната, как подсказал носильщик, усатый дядечка средних лет. Он даже проявил милосердие и проводил меня до нее! Давя бессовестно на жалость и обещая заплатить, я упросила его подождать меня здесь, пока я приведу себя в порядок, потом со всеми вещами он проводит меня до "стоянки такси", то бишь, до извозчика. Видно, и впрямь вид у меня был жалостный, что он согласился. На мое счастье, в дамской комнате никого не было, поэтому я первым делом выпустила на волю не додавленного кота. Хотя потом пожалела об этом. То ли надо было уж додавить его, то ли кляп в пасть воткнуть... ибо высказал он все, что думал о корове - хозяйке. А думал он много и не всегда в парламентских выражениях. Потом отыскала опять свои любимые и надёжные боты на тракторной подошве. Поменяла обувку, затем, шипя сквозь зубы, задрала подол платья, колготки не порвались, а как-то расползались на коленке, и сквозь редкую теперь ткань виднелась ссадина и наливалась грозной синевой гематома. Нда, весело. Хотя... в боковом кармане сумки, ещё со времён моего "кавалерийского " прошлого жил тюбик бальзама Спасатель. По первости я частенько нюхала опилки на ипподроме, попросту говоря, падала. Ура! Тюбик нашелся. Щедро обмазав колено, принялась наводить внешний лоск - причесалась, поправила шляпку, отряхнула от какой-то соломы платье... счастье, шубка осталась цела и чиста. Вышла из дамской комнаты почти приличной барышней, только слегка прихрамывая. Утомившийся от бурных речей кот и слегка припугнутый перспективой быть оставленным в той комнате навсегда, лежал в сумке тихо, свернувшись калачиком. Доставили меня до извозчика, погрузили вещи, за что я от благодарного сердца отвалила мужику аж десять копеек. Хотя моя жаба выла и причитала, что вот тут десять копеек, там десять копеек и приедешь мол, в поместье в одних стрингах. Озвучив по бумажке адрес извозчику, поехала я к поверенному, попутно разглядывая город. Как и ожидала, почти сплошь деревянный, одноэтажный, только в центре несколько каменных домов в два-три этажа, да длинное каменное, в один этаж, здание торговых рядов. Рядом с ними деревянный двухэтажный дом с несколькими лавками на первом этаже. Возле боковой двери извозчик и остановился. На двери была табличка "Мировой поверенный Деркач Иван Хрисанфович". Подивилась столь экзотичному отчеству и вошла внутрь. Извозчик тащил следом мои вещи. Внутри было два помещения - маленькая комнатенка писарчука - секретаря и комната самого Ивана Хрисанфовича. Оставив вещи, секретарю на сохранение, прижав к себе только ценную сумку с котом и документами, вошла внутрь.

Иваном Хрисанфовичем оказался мужчина лет тридцати пяти на вид, худой, длинный, с залысинами, вид нервический и умный. Поздоровалась и представилась. Предложив мне присесть, поверенный углубился в изучение моих документов, потом достал какую-то папку, начал сличать документы. Надеюсь, отпечатки пальцев, и ДНК-тест брать не будет. Пока осторожно оглядывалась. Ну, аскетично, скажем так. Явно, юрист не из первой сотни. Да и сюртучок потёртый.

Наконец, прочитав все и наверняка, пересчитав запятые в тексте, поверенный сказал.

-Елизавета Ивановна! Должен огласить волю вашего батюшки. Он давно был болен, не хотел вас огорчать, поэтому ничего вам не сообщал. И в последние месяцы он, в силу своих возможностей, приводил все дела свои в порядок. По завещанию Ивана Андреевича, вы, Елизавета Ивановна, являетесь полноправной и единственной наследницей вашего батюшки. По заверениям вашего отца, других наследников не имеется и никто до сих пор не объявлял об оспаривании завещания. Вам отошло во владение поместье Арсентьево и прилагающиеся к нему земли. Закладных на это имущество на данный момент нет. Иван Андреевич все закладные выкупил. Налоговые вычеты за этот год тоже все выплачены. Но денежная сумма, причитающаяся вам, весьма невелика. Поэтому советую вам отнестись серьезно к своему будущему. Указ императора Николая Александровича о крестьянских свободах изрядно подкосил многие крепкие хозяйства, не только вашего батюшки. Жалованье дворовым слугам, оставшимся в поместье, я за этот месяц выплатил из предназначенных для этого денег. Их оставил мне ваш батюшка. Там ещё осталось на два месяца, я сейчас их вам верну вместе с выплатной ведомостью. Ваши бумаги на наследство уже готовы, сейчас вы подпишите документ о принятии наследства, я отдам вам ваши бумаги, и можете отбывать в свое поместье.

Интересно, а сколько мне ехать до этого поместья? У поверенного не спросишь, предполагается, что я должна знать дорогу к родному дому. Меж тем, есть хотелось все сильнее. И тогда я робко проблеяла (помним, что беспомощной даме мужчины всегда спешат на помощь! Поэтому робкая овечка - наше все!)

-Простите, Иван Хрисанфович (тьфу, чуть язык не заплелся!), можно, пока вы документы окончательно подготовите, я схожу покушать? А то ещё ехать, и я с поезда вот сразу к вам... и вещи мои пусть у секретаря побудут, можно?

И дрожащий голосок, и блеснувшие слезкой глазки - все это возымели свое действие, чернильное сердце стряпчего дрогнуло, он кивнул согласно, выглянул в предбанничек и сказал писарчуку, возведенному мной в ранг секретаря, чтобы тот приглядел за моим имуществом. И я отбыла в ближайший пункт общественного питания. Не забыв выяснить у стоящего возле торговых рядов извозчика, далеко ли до Арсентьево и сколько стоит. Узнала, что если выехать сейчас, то к ночи приеду. И стоить это будет рубль с полтиной. Обдираловка, люди добрые!!

Трактир был рядышком, сразу за рядами. Там я спросила отдельный кабинет, заказала полный обед. Не знаю, что подумал трактирщик, может, про амурные дела, а мне на самом деле надо было накормить и выгулять кота. Посетила дамскую комнату "попудрить носик", то есть Фиодор "гулял", а я терпеливо ждала. Потом мы подкрепились комплексным обедом, вышли на улицу. На стоянке извозчиков прибавилось, но цену все называли одну и ту же. Причем каждый объяснял это тем, что придется ночевать в имении, так как ночью в зимнюю пору ехать опасно. Делать нечего, согласилась. Подъехав к поверенному, забрала вещи и бумаги, отбыла в теперь уже свой дом.

Если в Петербурге меня везли на вокзал "с ветерком" в обычной коляске, то в Курске, с учётом климата, это была некая помесь коляски и саней, то есть коляска, поставленная на полозья. Зато в ней была меховая полость для ног пассажира, и можно было опустить верх коляски и сие транспортное средство превращалось в кибитку. В общем, была надежда, что доеду до имения, не превратившись в ледяную статую. Как только выехали из города, я переместила кота из сумки себе за пазуху. Там однозначно теплее и Фиодор мог выглядывать осторожно, осматривать окрестности и тихонько мне комментировать увиденное. И вообще, поговорить за жизнь можно. Кучер, как только миновали последние домишки ремесленного посада, затянул нечто заунывное и немелодичное, поэтому ему было не до наших тихих бесед.

-Ох, Лиза, вляпались мы с тобой в историю, в прямом смысле. Что нас ещё впереди ждёт? Вроде хоть крыша над головой есть. Но жить-то с чего-то надо... что там твое имение производит, не знаешь?

-Откуда я могу знать? У поверенного спросить? Так вроде я должна знать о своем имении... как я помню, в это время вся губерния была сугубо сельскохозяйственной. Хлеб растили, но основное было - сахарная свекла. В Курской губернии было больше всего сахарных заводов. Все остальные отрасли носили лишь вспомогательный характер, для собственных нужд. Промышленность на уровне ремесленных мастерских. И то, все это я помню из своей курсовой четвертого курса. Возможно, в этой реальности немного по-другому. Приедем - узнаем. И не волнуй меня по пустякам, и так все нервочки истрепала. Будешь нудить - пойдешь пешком за повозкой!

Кот в оскорбленных чувствах нахохлился, заткнулся, и вскоре послышалось тихое посапывание, а потом и заразительный храпоток. Короткий зимний денёк быстро угасал, только красная полоса на горизонте указывала, что ещё не слишком поздно. Бабулины часики я приколола к платью ещё в Москве, время поставила по вокзальным курантам. Осторожно отодвинув кота, посмотрела на часы, оказывается, было всего половина пятого. По уверениям кучера мы должны приехать часов в девять вечера. Ещё немного поглазела вокруг. В сумерках снежные сугробы вдоль дороги отливали синим, тихо вокруг, нет привычного шума автомобилей, слепящего света фар на встречной... только неровный, качающийся жёлтый свет от зажженного фонаря на облучке возле кучера, скрип полозьев по снегу, изредка всхрап неторопливо бегущей лошадки. Да бесконечная, заунывная песня кучера. Понятно, поет, чтобы не уснуть в монотонном движении. Изредка попадались небольшие деревеньки, в подслеповатых окошках виднелся жидковатый свет, да курились дымком печные трубы. Видела пару больших зданий в сторонке от деревенек, наверняка усадьбы помещиков. Где-то меня ждёт и теперь уже мое поместье. Под эти неторопливые мысли я и задремала...

В полудрёме ли, во сне ли неглубоком, но привиделось мне нечто несусветное. Например, приснился мне наш новый начальник, отталкивающий от себя рыдающую и цепляющуюся за него Лидочку. Вот отталкивает он ее и говорит своим бархатным голосом.

-Ах, Лизонька, если бы я только знал! Вы такая необыкновенная! Ваши прекрасные глаза бередят мне душу и лишают сна! А какой вы работник незаменимый! Нет мне прощения и покоя!