Патя вышла с территории барахолки и взяла курс на запад. Через десять минут Сигорд осторожно возликовал: путь шел прямехонько к промышленной свалке, это в перспективе делало его будущую жизнь еще проще и удобнее. Еще пять минут – и действительно:
– Пришли. Вот он – мой дом. Вот мои окна: одно сюда выходит, а другое во двор.
– Так у тебя что, первый этаж?
– А ты какой хотел? Пятый? Так в него с крыши течет. Чем недоволен-то?
– Нет, я просто спросил. Поначалу-то не сообразил, привык, что всегда живу на… повыше, чем на первом.
– Так тебя устраивает, или нет? Или зря сюда шли?
– Этаж мне по фигу, если остальное в порядке.
Сигорд с робостью озирал предполагаемое жилище: не верилось, что он – и вдруг получит право здесь жить. Унитаз не только с подковкой-сидением, но даже и с крышкой… Вода в кране холодная и горячая – любую выбирай!
– Ванна не работает. Слив засорен. Во всем стояке засорен, сверху до низу, а не только у меня. Дом-то тридцать лет без ремонта.
– А ты говорила – душ есть?
– Есть. Если договоримся – научу пользоваться. Это вон там. За ширмой.
Входная дверь вела не прямо в комнату, а в «тамбур», тесный коридорчик метра на два квадратных, но и он показался роскошью ошеломленному Сигорду. Под потолком не просто лампочка, а плафон на два гнезда. В совмещенном санузле не просто лампочка, а матовый плафон поверх. В коридорчике – и то абажурчик, но лампочки в нем нет.
– Да, светло у тебя здесь, несмотря что первый этаж. Вот что значит – два окна!
– А то! Окна я недавно вымыла, все чин-чинарем. Мебели-то много у тебя?
– Своей? Еще не знаю. Я не люблю заморачиваться и обрастать. Как правило, мне хватает съемного.
– Хозяин барин. У меня лишнего нет. На кровати комплект белья застелен – стираный. Будешь съезжать – отдашь. Остальное – сам стели, свое. Стол, оба стула, кухонный стол – все здесь оставляю, живи, пользуйся, только не ломай.
– Занавески с окон забираешь?
– Занавески? – Патя сморщила нос, обнажив толстые желтые зубы, и уставилась на занавески, закрывающие уличное окно. Потом скрипнула шеей и уставилась на другие. Явно забыла она о занавесках и теперь думала.
– А тебе они мешают?
– Да нет. Пусть висят, есть не просят. – Сигорд испугался вдруг, что сейчас воспоследует попытка надбавить плату. – А хочешь – забирай, если сердцу дороги. Снимай и забирай свои пылесборники.