От большой тоски по маме
Вечно чудище в слезах —
Ведь оно с семью главами,
О пятнадцати глазах.
– Зачем? – примерно через час я нервно расхаживала по комнате дочери и старалась не сбиться на крик. Кощей стоял неподалеку от входной двери, опираясь о косяк, и внешне равнодушно наблюдал за нашей семейной сценой. – Я не спрашиваю, как. Здесь люди в большинстве своем непуганые, у тебя мозги работают, это не вопрос. Но я не могу понять: зачем, Ника? Чего ты хотела добиться такой шалостью? Совсем не невинной, заметь. Так зачем, дочь?
Ребенок шмыгнул носом. Ну да, обидели безвинное чадо, желавшее немного порезвиться.
– Я думала, его вы выпьете, ты и он, – кивок в сторону Кощея. – Мам, ну что мы дома забыли, а? Давай здесь останемся? Насовсем? Здесь же весело!
Следующие несколько секунд я только открывала и закрывала рот, не зная, что ответить. Кощей все так же молчал, причем, гад такой, стоял с непроницаемым лицом. И вся его поза как будто говорила: «Твоя дочь, вот ты с ней и разбирайся».
– Ника, – я откашлялась и выдала первый пришедший в голову аргумент, – а как же бабушка с дедушкой?
– Их мы тоже сюда заберем, – добила меня дочь.
Я без сил опустилась на пол. Лежавший на нем толстый ковер застудиться не позволил бы, а ноги меня уже не держали. Сюда. До конца жизни. В голове вереницей пронеслись картины: мы с Кощеем, состарившиеся и поседевшие, старательно нянчим трех-четырех внуков, параллельно гоняя обнаглевшего Баюна, а дочь, выросшая могучей ведьмой, варит жуткое зелье в своей высокой башней. Откуда здесь взялась высокая башня, я не знала и знать не хотела.
– Мама! Мамочка! – взволнованный голосок Ники привел меня в сознание. – Мамочка, тебе плохо?!
– Я думаю, маму от радости ноги не держат, – иронично заметил не сошедший со своего места Кощей.
– О да, – я нашла в себе силы язвительно улыбнуться. – Представила, как ты нянчишь четверых внуков и гоняешься с ними на руках по всему дому за Васькой.