Ты – в игре! и другие ужасные истории

– Дай посмотреть, – попросила Рита.

Страницы пожелтели от времени, но почерк никуда не денешь – прямо-таки каллиграфический! Буковка к буковке! И ведь написано-то перьевой ручкой, а ей, наверное, выводить буквы куда дольше, чем шариковой.

– Начинай, – сказала Рита, возвращая тетрадь.

Грязева прочитала о том, как Вилена съездила в лагерь, как посетила Ильинский дворец…

– Что за чушь! – перебила Князева. – Какой-то Миша Полотенцев, дворец какой-то – где страх-то? Подумаешь, про призрак тетенька рассказала – ну и что?

– Пусть читает, интересно, – вступился за Грязеву Никита. – Давай, Верка, продолжай.

И Верка продолжала:

15 августа, воскресенье, 1935 года,

2 часа дня.

С утра не могла понять, почему родители какие-то расстроенные. Я решила, что случилось что-то страшное, но мама сказала, что все хорошо, просто они с папой устали на работе. Сегодня отдохнут, и все будет нормально.

Я успокоилась (хотя на самом деле не очень-то и успокоилась, мне казалось, что мама говорит неправду), и стала рассказывать им про призрак, который выходит из зеркала в Ильинском дворце. Родители рассердились и сказали, что это чушь и чтобы я больше никому об этом не говорила. А я вдруг вспомнила, что мамина сестра, тетя Клава, которая живет одна в соседнем доме, как раз перед моим отъездом купила зеркало. Большое такое. Конечно, не как во дворце, но все равно большое.

И тут приходит Прохор Федотыч, наш березовский врач, и говорит:

– Авдотья! Я убил человека! Вернее, почти убил. Нет, скорее всего, все-таки убил!

Мама побледнела:

– Что случилось?

Я почувствовала, что у меня выпучиваются глаза. Кого почти убил Прохор Федотыч? Или убил? Убил или почти убил? И в обоих случаях при чем тут мама?

Обычно, если у взрослых начинаются серьезные разговоры, меня выгоняют из комнаты. Я не стала ждать, когда это произойдет, и спряталась за дверь.

– Ведь как было, Авдотья! – продолжал Прохор Федотыч. – Ведь я и легкие у нее прослушивал, и анализы брал – все хорошо. И потому говорю: иди, Клавдия, на работу, у меня нет оснований выписывать больничный лист. А она: сил нет, Прохор Федотыч! А я: иди, а то в тюрьму за тунеядство посадят!

И вот сейчас зашел к ней и понял, Авдотья, что не жилец она. Даже до утра не доживет. Что за странная болезнь, не понимаю… Что-то неизвестное науке. Правда, Клавдия все время говорила, что это началось после того, как она купила зеркало…

Ну, тут мама заплакала, папа схватился за голову, а Прохор Федотыч продолжает…