Я рожу тебе детей

Олег порывался что-то сказать, но я лишь с силой сжала его руку под столом. Не хватало еще, чтобы он под давлением отца женился на мне из чувства долга или прочей чепухни. Хватит и того, что он живет со мной, пустоцветом, и не спешит избавиться.

— Зятек, — тяжело прищурился отец, обращаясь к Змееву, — мы вроде о кое-чем другом с тобой договаривались.

— Папа, — снова стиснула я под столом Змеевскую ладонь, не давая говорить, — у нас не средневековье и не концлагерь, когда все решает высший чин. Я тебя очень уважаю, пап, но это мое решение, и ты не сможешь заставить меня выходить замуж против моей воли! И давай больше не будем вести дискуссии на эту тему, иначе я снова перестану к вам в гости ездить.

— Ты смотри-ка, угрожает, — ухмыльнулся отец, но больше не стал разглагольствовать на тему свадебных бубенцов. Но, подозреваю, они о чем-то с Олегом разговаривали, когда остались наедине, пока мы с мамой на кухне возились, потому что чуть позже, уже дома, Змеев завел со мной разговор на эту щекотливую тему.

— Расскажи мне, Лер, что тебя не устраивает в брачных узах, — вопрос прозвучал мягко, терпеливо, очень спокойно.

Обычно Олег именно так успокаивал меня, когда выяснялось, что я снова не беременная. Действовал на меня, как анестетик, мое личное персональное обезболивающее.

Видит Бог, я не собиралась выворачивать нутро перед ним! По крайней мере, не сейчас, не в этот самый миг! Но, как ни оттягивай, все равно рано или поздно приходится объясняться. Но я все же попыталась увести разговор в сторону.

— Несовременный атавизм, без которого люди прекрасно живут.

Змеев не поддался на мою уловку. Посуровел, чуть дрогнули губы, чуть жестче стали глаза.

— Ты с самого начала знала, что я на тебе женюсь. И не возражала. Что изменилось, Лер?

И тогда мой внутренний гнойный пузырь лопнул. Сколько ж можно…

— Насколько я помню, по договору, который мы, кстати, так и не заключили официально, ты собирался жениться на мне, если я рожу тебе детей. А я не могу их тебе родить!

— Почему ты так решила? — снова этот завораживающе-мягкий, обезболивающий голос, но в этот раз его наркоз меня не взял. Видимо, действительно последняя стадия. Агония, когда уже ничего не помогает.

— Семь месяцев, Змеев! За это время у Юльки уже живот на нос лезет, Светка, которая твердила, что не может иметь детей, ходит, гордо выставляя пузо, которого у нее еще и нет! Илонка Островская ждет второго, как и Соня Громова. Одна я пустоцвет чертов! И дело точно не в тебе — у тебя двое детей растут. Это со мной что-то не так, а ты делаешь вид, что все нормально, так и надо, жалеешь меня. Какая свадьба, Олег?

Я уже кричала и размахивала руками. Душила в себе слезы, не давая им пролиться, потому что истерически рыдать — последнее дело, я никогда такой не была и становиться не желала.

— Лерочка, солнышко, ну что ты, — сжал Олег меня в объятиях, и я обмякла, пытаясь успокоиться. Он никак не заслужил моих воплей. — Перестань ерунду молоть, ладно? Я же знаю: ты ходила в клинику и обследовалась. И у тебя все отлично. Зачем ты на себя наговариваешь?

Да, ходила. Интересно, откуда он знает?! Но спрашивать не стала — смалодушничала, потому что на эту тему только продолжи разговаривать — все закончится плохо.

Видимо, следил. Тоже переживает, хоть вида и не показывает. Просто молчит, жалея меня.

Олег что-то еще шептал ободряющее, я делала вид, что все хорошо. Затем он меня поцеловал, и мы плавно перебрались в спальню, где у нас всегда все ладилось и получалось, где не надо было спорить и что-то доказывать.

А через три дня он подарил мне щенка. И тогда я поняла: это начало конца. Он смягчает удар перед тем, как уйти, оставить меня одну.