Я слабо представляла себе новобранца, который решится так обратиться к Лабиусу, будь он хоть трижды Видящим. Лабиус даже драконов умудрялся осаживать.
– Утилизировать всегда успеем, – гнул он свою линию. – Новые же шить дольше. И на складе местечко есть. Сейчас уберу подальше, и всё будет в лучшем виде!
Не любят болотные гоблины барахлишко отдавать, даже если оно казённое. Но в чём-то он прав, и я решила не спорить, хотя желание было – как и желание разнести здесь всё.
Просто вышла.
Мне определённо следовало приложить к чему-нибудь силу. В этом отношении хорошо тем, кто может превращаться в драконов: выяснил, где требуется гору снести, озеро выкопать, строения с землёй сравнять – и вымещай эмоции на здоровье. А мне куда?
Я поднялась из складского подземелья и остановилась в коридоре. За окном уже смеркалось.
Казалось, горячая ладонь скользит по плечу, я дёрнула им. Из-за этого иллюзорного ощущения разозлилась ещё больше, а потом…
Дарион.
Он мог помочь. И справиться со злостью – дав сразиться с големами, и на некоторое время погасить мучительную страсть. И подарить непривычное чувство восторга и наслаждения…
Эрмах может и до утра провозиться с чужими воспоминаниями, а я сейчас слишком раздражена, могу наделать глупостей.
Но что-то во мне противилось этому… гордость? Нежелание ещё большей зависимости от Дариона? Или страх перед яркостью и теплом его чувств?
Сжав переносицу, я попыталась понять себя, но ничего не получалась.
И, раз время есть, следовало бы проверить Энтарию, но… на это моральных сил не осталось.
А можно просто вернуться в башню, напиться снотворного и проспать до утра. Обнимая мои мохнатые сокровища… или Дариона?
Вздохнув, я направилась к комнате телепортации. В холле подошла к стойке, за которой, наконец, дежурил дракон, и он от меня не шарахался, значит, хорошо присмотрит за зданием.
– Руку, – велела я.
Он протянул морщинистую ладонь, подтягивая рукав, чтобы обнажить запястье. Кожа была горячей, пальцами я ощутила биение его сердца, но ничего интересного не испытала. Этот дракон меня никак не волновал, хотя даже в свои почтенные года был достаточно симпатичным и, насколько знаю, до сих пор пользовался вниманием женщин.
На его запястье серебром расцвёл герб Сиринов: губы над опущенными вниз скрещёнными мечами.
– Вызывай при любых проблемах, – велела я, надеясь, что до утра метка продержится.
– Будет исполнено.