Медвежий угол

Бубу ничего не ответил, тогда Амат постучал клюшкой по льду и крикнул:

– ЕЩЕ!

Этого делать не стоило. Его слышали все, кто сидел на скамье запасных. У Бубу не было выбора. Глаза его потемнели.

– Хорош рыпаться. Слишком много о себе возомнил.

Амат разогнался, Бубу ждал его в середине коридора, принуждая свернуть в сторону борта, и, когда они поравнялись, просто принял Амата на корпус, проигнорировав шайбу. Амат ударился головой о борт, упал на лед и лишь спустя десять секунд смог встать на колени.

– Еще? – прорычал Бубу сквозь зубы.

Амат не ответил. Оставив за собой тонкую дорожку с каплями крови, он подъехал к синей линии, взял шайбу и приготовился. Он видел, как Бубу с напряженным торсом угрожающе прокатился вокруг медвежьей головы в круге и въехал в коридор, чтобы разделаться с Аматом раз и навсегда. «Будь мужчиной, – подумалось Амату. – Будь мужчиной».

Откуда только взялись силы на такой разгон? Как он решился помчаться прямо на Бубу после только что полученного удара? Но бывают в жизни такие моменты, когда ты – или пан, или пропал, а остальное значения не имеет. Хуже уже не будет. Гори в аду, сука. Бубу встретил его во всеоружии, но в самый последний момент Амат увидел, как поворачиваются коньки Бубу, и, вместо того чтобы «быть мужчиной», сделал двойную дугу и запустил шайбу аккурат между ними, а затем, ловко крутанувшись, ушел от силового приема.

Раз – и он проскользнул мимо Бубу, два – догнал шайбу, три – и он в зоне нападения. Было слышно, как Бубу с грохотом врезался в борт, но Амат видел перед собой только ворота. Он увел шайбу поглубже вправо, затем влево и снова правее в ожидании, пока вратарь сдвинется в сторону. Он ждал, ждал, ждал, пока коньки вратаря слегка, буквально на пару миллиметров, не повернулись, и только тут запустил шайбу в промежуток в другом конце ворот. Буквально поймал вратаря на противоходе. Шайба влетела в ворота, сетка качнулась.

Лев среди медведей.

Бубу в слепой ярости разгонялся всю дорогу в другой конец площадки. В команде он держался на коньках хуже всех, но, когда он догнал Амата и занес над ним клюшку, скорость у него все же была приличная, да и перевес достаточный, чтобы уложить парня в больницу. Он не услышал, как за спиной проворно разрезали лед чьи-то коньки, поэтому удар плечом в челюсть оказался неприятной неожиданностью.

Амат в изнеможении сполз на лед и замер. Бубу распластался на арене, моргая от бьющего в глаза света, когда его вдруг заслонило лицо Беньи.

– Хватит, Бубу, – сказал он.

Бубу судорожно кивнул. Беньи помог ему подняться и нервно потер плечо.

Звук от удара шайбы о сетку может быть самым приятным звуком на свете, если тебе пятнадцать лет. Да и если тебе тридцать два.

– Запиши его на завтра, – сказал Давид и покинул скамью запасных.

Когда юниоры прошествовали в раздевалку, Амат все еще лежал на льду. Голос Бенгта донесся до него как сквозь плотную простоквашу:

– Собери шайбы и конусы. Обычно я парням говорю, чтобы за день до матча не трахались, но ты небось еще и не можешь, так что хотя бы не дрочи, завтра будешь играть со всеми.

Час ушел у мальчика на то, чтобы доползти-доковылять до пустой раздевалки. Обогреватели были выключены. Его изрезанные в клочья башмаки валялись на полу, насквозь мокрая одежда – на кафеле в душе. Это был лучший день его жизни.

14