– Ладно. Поучу тебя кататься. – Цаккель постучала клюшкой об лед – скорее одобрительно.
Бубу шагнул на лед, подъехал к ней и остановился:
– А ВЫ почему любите хоккей?
Цаккель пожала плечами:
– Хоккей любил мой отец. А я любила отца.
– А что ЕМУ нравилось в хоккее? – Бубу наморщил лоб.
– Он говорил, что хоккей – это симфоническая музыка. Папа любил классику. «Штурм унд дранг».
– Это группа? – спросил Бубу, и Цаккель громко рассмеялась. Так необычно.
– Это значит «буря и натиск». Папа давал мне слушать музыку, снова и снова, и говорил: «Все чувства разом, Элизабет, ты их слышишь? Штурм унд дранг!» Так он чувствовал хоккей. Буря и натиск. Всегда.
Бубу надолго задумался и наконец спросил:
– А почему вы ночью приходите сюда и гоняете шайбы?
И Цаккель улыбнулась:
– Потому что это круто.
Потом она учила Бубу правильно скользить. Через несколько часов Бубу спросил, сможет ли он стать по-настоящему хорошим хоккеистом. Цаккель покачала головой и ответила: «Нет. Но можешь стать вполне приличным тренером, если поймешь, в чем твоя польза для команды».
Остаток ночи Бубу ворочался, размышляя над ее словами. На следующий день на тренировке он вышел из раздевалки, на скорости прокатился через площадку и всей массой врезался в Беньи. Беньи, не понимая, что происходит, поднялся и уставился на него:
– Что за…
Бубу тут же треснул его клюшкой по ногам. У Беньи потемнели глаза.
– Да что с тобой?
Бубу, не отвечая, снова ударил его клюшкой по ногам. Остальная команда наблюдала за происходящим, не зная, что предпринять. Бубу потерял мать, тут любой будет не в себе, но все понимали, что еще одного удара Беньи не спустит.
– Бубу, ну хватит… – осторожно начал Амат, но Бубу уже ударил еще раз.