— Боже… — вырвалось у Пети.
Давид улыбался уголками губ и когда Петя повернулся к нему, лишь коротко кивнул.
— И это тоже он тебе сказал? — Денис от этой новости, казалось, не мог прийти в себя.
— Да.
— Но… как?
Давид поднял взгляд к малюсенькому окошку, забранному решеткой.
— Испытайте самих себя, есть ли в вас вера… — сказал он.
Шаров очнулся внезапно. Судорожно вздохнув, он взмахнул руками и тут же схватился за голову. Перед глазами поплыл серый потолок. Острая боль резанула мозг, он скорчился в позе эмбриона и глухо застонал.
Зачем? Зачем я так вчера напился? — эта мысль всплыла откуда-то из небытия и повисла над ним немым укором.
— Господи!.. — прохрипел он.
Во рту пересохло так, словно он несколько лет провел в пустыне. Ощущение мерзкой кислятины, подымающейся из желудка, заставило его задержать дыхание. В сознании всплыл белый унитаз, — но что было до него, с чего началась и чем закончилась попойка, он вспомнить не мог.
— Зачем я пил это дерьмо? — вырвался у него не то всхлип, не то стон, а вслед за ним перед глазами появился серый покосившийся домина с заколоченными окнами.
— Вот черт! — Шаров в мгновение ока слетел с дивана и замер, прислушиваясь к посторонним звукам. Он тут же узнал комнату и вспомнил весь вчерашний день — все кроме денег.
Через щель плотной занавески пробивался хмурый день.
Он медленно перевел взгляд на потрепанный, с торчащими нитками диван, похожий на старого костлявого верблюда. Протянул руку и медленно приподнял переднюю часть.
Внутри лежала полотняная сумка. Он взял ее за ручки, ощутил тяжесть, вытащил наружу, а когда распахнул, увидел новенькие пачки ассигнаций.
Много, много денег.
Только теперь эти деньги были уже не так нужны, как тогда… или все-таки…
Подумав, Шаров вернул сумку на место, решительно поднялся и вышел из квартиры, закрыв ее на замок.
На десятый звонок за дверью соседа кто-то зашевелился.