Благословение небожителей. Том 3

Хуа Чэн взял кисть и с сосредоточенным видом принялся выводить иероглифы. Чем дольше Се Лянь наблюдал за его художествами, тем больше эмоций проступало на его лице.

Он изо всех сил старался не подавать виду, но безуспешно: Хуа Чэн выводил кистью на бумаге какие-то безумные каракули.

– Гэгэ! – шутливо предупредил он.

Се Лянь тут же посерьёзнел и пробормотал:

– Прости.

Он не хотел смеяться, но ничего не мог с собой поделать: уж очень забавными выходили иероглифы!

То было самое сумасшедшее куанцао[5], что доводилось видеть Се Ляню; подобное при всём желании не повторишь. В этом безумии сквозило что-то зловещее; увидь какой-нибудь каллиграф такие кривулины, его бы немедленно хватил удар. Се Лянь долго рассматривал написанное, прежде чем сумел разобрать несколько слов: море, ручей, Ушань, облака… Он догадался, что Хуа Чэн пытался написать:

Увидевший бескрайность моря,Величественность бурных водНавеки позабудет вскоре,Как тихий ручеёк течёт.А кто узрит хотя бы разТе облака, что над Ушанем,О прочих думать сей же часНавеки тоже перестанет[6].

Ну надо же, у Хуа Чэна, князя демонов, вселяющего ужас в небожителей и нелюдей, обнаружилось слабое место – и какое! Каллиграфия! Когда Се Лянь это понял, с трудом сдержал смех – даже живот судорогой свело.

Обеими руками он поднял сей вдохновенный труд и, изо всех сил сохраняя невозмутимость, протянул:

– Да. Оригинальный стиль, сразу видно сильную личность. Яркий образ.

Хуа Чэн чинно отложил кисть и, прищурившись, спросил:

– Ты хотел сказать, редкостное безобразие?

Се Лянь притворился, что не слышал, и продолжил с серьёзным видом:

– На самом деле каллиграфия – это не так сложно, а вот писать с характером не каждому дано. Многие выводят буквы аккуратно, но без души произведение останется посредственным. А у тебя, Саньлан, чувствуется хорошая школа, чувствуется стиль мастера, мощный напор…

Он едва успел прикусить язык, чтобы не закончить: «Такой, что способен стереть горы в пыль и обратить войско в бегство». Нелегко ему далась эта хвалебная речь.

Хуа Чэн в ответ поднял брови и с сомнением в голосе спросил:

– Правда?

– Разве я когда-нибудь тебя обманывал?

Князь демонов неторопливо воткнул в стоящий рядом треножник несколько палочек благовоний, и в воздухе заклубился нежный аромат.

– Я очень хотел научиться каллиграфии, но некому было со мной заниматься, и я не знаю всех тонкостей, – нарочито беспечно сказал он.